В первом приближении понятно. Ничего сверхъестественного. Осталось только выяснить, откуда и как берут глину. Нет, я не геолог, но читал, что от её качества многое зависит.

***

Что-б меня лопнуло, если я способен понять, чем эта глина отличается от любой другой! Копают её из ямы, над которой натянуты пованивающие шкуры. Собственно, подобные "шахты" с навесами имеются в этом месте в значительном количестве, но часть их уже заброшена и заметно оплыла. Да и навесы на многих начали заваливаться. С иных уже и покрытие сорвано, и каркас частично демонтирован. Одним словом, копают здесь давно. И под ноги надо внимательно поглядывать, потому что рухнуть в заброшенный раскоп – плёвое дело. Высокая трава так их маскирует, что лучше сначала палкой потыкать, а уж потом ногой вставать.
На меня и Кита, что не отходит ни на шаг, особого внимания никто не обращает. Я – совсем кроха, а братец мой несколько раз удостаивался грозных окриков – видимо его уже способны воспринимать всерьёз. Ну да, взрослеют в этом мире раньше, чем в нашем. Но, всё-таки, он пока действительно мал даже по здешним меркам. Хотя, лично я пошел бы с ним не только в разведку, но даже в длительное путешествие. Он умеет решительно всё… насколько я могу об этом судить. Во всяком случае пока возможности убедиться в обратном у меня просто не было. А уж Нут… но его бы точно наладили подальше от гончарни. Таких ребят здесь могут и не признать за совсем уж полноценных членов общества, но и недееспособными полагать не станут.
Словом, побродил я по стойбищу, поглядел на то, как мальчишки играют в камушки – не так, как в наше время. Они их раскалывают всякими хитрыми способами, а потом острыми кромками скоблят палки. Наверняка утверждать не решусь, но показалось, что пытаются делать луки.
Кстати! Что-то я до сих пор нигде не примечал такого рода оружия. Копья встречаются как у мужчин, так и у женщин, дубинки на любой вкус, топоры изредка примечаю. Мальчишки вообще поголовно таскают при себе заострённые с одного конца палки. А луков или стрел не видывал. Хотя, я в этих краях не так давно, а из своего селения, считай, впервые выбрался.
Так или иначе, но вернулся я обратно к тому месту, где идёт толковище. Папенька мой и дядя Тын по-прежнему вслух мечтают о горшках, на которые, как я понял, рассчитывают в обмен на щедрые дары. А отвечают им уже не рассказами про охоту, а объясняют, что злые люди придут и всех больно побьют.
Я почему так коряво объясняю? Так в меру собственного понимания. Дело в том, что темы, подобные сегодняшней, дома при мне ни разу не обсуждались, так что и слов незнакомых слышно много, и речевые обороты непонятны. Я даже в толк не возьму, идет ли речь о том, что хозяева позовут злых людей, чтобы те поколотили назойливых гостей, выпрашивающих горшки, или жалуются, что эти гырхи как раз хозяев и выпорют, коли, когда придут, не найдут для себя должного количества керамической посуды.
Опять же эти гырхи, это что, название племени? Или общее определение грабителей? Одно понятно – связываться с ними опасаются, потому что больно. Словом, фига нам с маслом, а не новая посуда. А за подарки – спасибо. А ещё я вижу, что дядька Тын ужасно хочет ругаться и говорить обидные слова в адрес принимающей стороны, но родитель мой его просто за руку удерживает от подобного невежества, хотя сам вот-вот закипит.
– Ыр, я хочу к Ыре, – это я сказал.
– Тын, я хочу к Тыне, – эхом повторил высказанное положение Кит. Он сегодня весь день ходил за мной по пятам и сейчас стоит прямо за спиной.
А батюшка мой просто потянул своего старшего брата к лодке. Прозвучали слова прощания, в ответ послышались доброжелательные напутствия. Заботливые руки гостеприимных хозяев помогли стащить на воду тяжеленную долблёнку. Визит завершён полным провалом торговой миссии. Хотя, пара новых кривобоких горшочков стоит между нами с Китом. Неказистых каких-то. Те, что раньше встречались в нашем стойбище, казались мне куда как глаже, и на щелчок отзывались звонче.
Я даже добыл из поклажи тот, в котором мы готовили себе завтраки и ужины в дороге, и сравнил их. Всё верно. Нам отдали весьма некачественные изделия. Возможно, это отбраковка, не прошедшая финишного контроля.
Мужчины, между тем, злобно налегали на вёсла, давая выход клокотавшему в них гневу. Дядя Тын, когда я попытался его расспросить о непонятных мне обстоятельствах, только рычал в ответ поначалу. Потом речь его сделалась членораздельной, но содержала большое количество непонятных слов, применяемых как в превосходной, так и в сравнительной формах. Судя по всему, он отчаянно ругался. А потом обмяк, улыбнулся и выдал полную неожиданность:
– Знаешь, Ыр, правильно Быга, не пустила нашего брата в эту поездку. А то бы он обязательно подрался, и нам бы намяли бока.
Как Вы думаете, какой вывод я сделал из услышанного? "Люди не убивают людей", – вот какой. То есть – подраться могут, но до применения оружия при этом не доходят. Но с другой стороны, откуда тогда такой страх перед гырхами? Да и, признаться, разницу между побьют и убьют я, вероятно, заподозрил слишком поспешно. То есть я не уверен, что понятие "лишить жизни" мои нынешние современники чётко отличают от понятия "нанести удар".
– Ыр! Кто такие гырхи? – на то и отец, чтобы объяснить ребёнку то, что ему непонятно.
Папенька крепко призадумался. Видимо, я коснулся некого фундаментального понятия, такого, которое невозможно растолковать другими словами.
Он так долго размышлял, что я решил прийти на помощь.
– Среди гырхов есть мужчины и женщины?
– Да, – Вы бы видели, как этот юнец обрадовался подсказке.
– А камнями и палками они пользуются?
– Да.
– А разговаривают?
– Да.
По всему получается, что люди. А то у меня закралось сомнение – уж больно особенной мимикой сопровождалось произнесение этого слова. Думал, уж не чудо-юдо какое, к нашему времени вымершее.
Почему я не спросил прямо? Так не знаю я подходящего слова. "Соседи" – знаю. "Женщина" или "охотник" – знаю. А такие понятия как "мужчина" или "человек" надёжно выделить не могу. Скажем, селение, где мы побывали, имеет название, которое совпадает со словом "горшок" – "Горшковка", если литературно перевести на русский. А вот для обозначения её обитателей собирательного термина нет, кроме "соседи", естественно. Или по именам нужно называть.
Тем временем мой папа отвлёкся от объяснения, кто такие гырхи, и обратился к Тыну:
– Если бы не умер Пык, всё было бы в порядке. Он бы и с гырхами договорился, и горшки у него получались хорошие.
Мужчины вздохнули, и навалились на вёсла уже не со злобы, а разумно рассчитывая силы. Пока шел разговор, папа прекратил грести, потому что мы с дядей Тыном были у него за спиной. Теперь же продолжать расспросы стало неудобно – заняты люди.

Не знаю, что означают гримасы присутствующих – возможно, это приветливые улыбки – но зубов у них много, и они весьма низкого качества. Так что, от греха подальше, говорю: "Гырх", – и деловито, словно у себя дома, направляюсь к опустошённому горшку и брошенным рукавичкам. Крепкие волосатые руки мягко подхватывают меня – не иначе, какая-то тётя решила подержать малыша на ручках, потому что рядом со своим ртом вижу титьку.
Титьку?! Титьку! Жратва! Как же мне не хватает молока! Вернее, не хватало. А сейчас его вполне достаточно. И фиг с ним, с тем, что творится вокруг! Мне всего два года, и я должен полноценно питаться.

***

Встреча, начавшаяся мирно, также мирно и завершилась. То есть у гырхов нашёлся отличный топор, которым отец семейства вытесал для нас пару неплохих вёсел. Сам, потому, что давать его в чужие руки оказался наотрез. Папа с дядей, тем временем, помогли женщинам укрепить разболтавшийся во время вчерашней бури плот. Неандертальцев накрыло неподалеку от берега, вымочило, исхлестало и никакого убежища соорудить они не успели. Сидели, накрывшись шкурами и согревая друг друга теплом своих тел. Ну а утром, решив подкрепиться, не смогли развести костёр.
Это мы выяснили не выслушав рассказ – не понимали мы речи друг друга – а по следам, признакам, знакам и эмоциям. Куда и зачем направлялась семья из мужа, двух жён, подростка и ещё двух детишек – мы надёжно не поняли. Из их языка, кроме слова приветствия, обозначения огня и понятий: "да", "нет", "дай" и "возьми", ничего достоверно выделить не удалось. Но, вообще-то, язык бедным не кажется. Инструменты тоже ничуть не примитивней наших. Ну а по части одежды я судить не возьмусь. Не мёрзнут они – это точно. И шкуры на них не вонючие, нормально выделаны.
Крепкие ребята, этого не отнимешь. Ну и какой-то определённой злобности не заметно. Впрочем, если это окажутся те самые "злые люди", которые колотят наших соседей за некачественные горшки, то я не удивлюсь. Во всяком случае, тех как раз и определили словом "гырх". В общем, нет в мире ясности.

***

Больше ни каких приключений на нашем пути не случилось до самого дома. Зато тут выяснились новые обстоятельства, связанные с неудачей неожиданно постигшей торговую миссию. Дело в том, что дальше была спланирована некая работа, обозначенная незнакомыми мне словами, и для неё требовались помощники, которых мы не пригласили. То есть произошедшая ссора не позволила дяде Тыну просить горшечников о столь очевидной услуге даже за весьма щедрые дары, отданные сразу при встрече.
В общем, я опять начал путаться в отношениях между древними людьми – маловато пока знаю, и ничего с этим поделать не могу.
– Позовём гырхов, – сказал я, когда атмосфера сделалась совсем унылой. – Они куда-то сюда плыли. По речке до озера за полдня можно добраться, а там пройдём вдоль берега и поищем.
И кто меня за язык тянул? Все так и замерли, видимо, размышляя, какого кренделя мне отвесить.
– Гырхи сильные, – вдруг сказал Кит. Тоже мне, сторонничек нашелся! Ведь помнит ещё, как сам титьку сосал! Откуда я знаю? Он мне рассказывал. Не забывайте, мы не одну ночь провели у костра, так что обо многом языки почесали.
– Куда это сюда они плыли? – забеспокоился старейшина.
Естественно, после этого наша встреча с неандертальцами была не просто предана гласности, но Быг по очереди выспрашивал нашу четвёрку, уточняя все детали. Охотники так обсуждают мельчайшие нюансы в поведении дичи, как он. Мне эта аналогия не вполне понравилась, но в данных реалиях ни на что большее знаний элементарно не хватило.

***

Утром выяснилось, что перед рассветом старейшина ушел на челне один. Мужчины помогали ему сталкивать посудину на воду, так что знали всё наверняка. Я же только обратил внимание на то, что копьё этого смельчака осталось дома. Зато пропал наибольший из горшков, в котором мы обычно готовили. Явно, затевалось нечто не вполне обычное. Ещё обращала на себя внимание встревоженность женщин, особенно Быги, жены нашего вождя. Кажется, у неё даже начались какие-то проблемы с молоком, что вызвало приступ плача у малыша Дыка. Обычно он дружелюбен и весел, а тут – совсем изошёл воплями искреннего возмущения.
Ну да меня нынче занимал вопрос с керамикой. То есть, я пришёл к выводу, что ближний мастер, продукцией которого пользовалась моя семья, покинул этот мир, отчего наметился дефицит посуды. Пока не страшный, но приобретение горшков нынче – это не в магазин сходить. Так что, принялся за поиски глины.
Ага, ага! Нашёлся, понимаешь, рудознатец. Целых два года от роду. Мне мигом разъяснили, на какое расстояние от дома можно отходить. Понимаете, раньше в дальних путешествиях у меня надобности не возникало, и я не представлял себе, что кто-нибудь вздумает ограничивать мою свободу. Оказывается, не тут-то было. Попытку спорить мгновенно пресекли хворостиной, которую, не задумываясь пустил в ход дядя Тын, когда настиг меня делового, идущего вдоль склона с обожженной до остроты палкой. Как я понял, радиус безопасности был не так уж велик. Во всяком случае, едва трава под ногами перестала быть примятой – свобода закончилась.
Тревожная, взвинченная атмосфера покинула наше становище около полудня следующего дня. Быг вернулся с тремя неандертальцами, неандерталкой и маленьким неандертальчонком, что ввергло личный состав стойбища в ступор. Всех, кроме меня. Эту тётю я прекрасно помнил – у неё много молока.
Она меня тоже помнила. Но молоко досталось крохе Дыку – он отогнал Вашего покорного слугу, едва разобрался, что к чему. Должен сказать, что произошедшее сняло значительную часть напряжённости, тем более, что увезённый горшок вернулся.
Что ещё добавить?
В отличие от наших мужчин, неандертальцы не храпели. Ели они не много, а очень много, но брёвна из леса подтаскивали энергично – силушки у них было, хоть отбавляй. Одним словом, стройка закипела. А что делают нормальные люди, когда в доме начинается подобный тарарам? Правильно, стараются отослать деток куда-нибудь подальше. Для каменного века это положение также актуально, как и для эпохи Интернета. Поэтому, поступили аналогично – самую мелкую мелочь – Дыка и неандертальчёнка – поместили в наскоро сооружённый плетёный загончик под присмотр матерей, занимающихся, кроме этого, готовкой. А детей – то есть нашу троицу, что от двух до семи, поручили выгуливать моей маменьке.
Вот тут-то, в её руках, я впервые увидел лук. Не стану рассуждать о достоинствах этого сооружения – не знаток. Важно, что дело своё он делал прекрасно. Мы били птицу по окрестностям, потому что без мяса наши гости просто не наедались, а кормить работников надо как следует. Собственно, стреляла мама. Кит с Нутом несли её копьё, а я изо всех сил старался не потеряться и не отстать. Ну, и не нашуметь – передвигались мы вовсе не по тропинкам.

***

Так, о керамике. Целая куча глины, принесённой в период стройки, оказалась в моём распоряжении после того, как работы были окончательно завершены. Если бы не я, то она так и расплылась бы под дождями, всеми забытая и никому не нужная. Мне же вздумалось с нею "поработать". В общем-то мы с мальчишками скорее играли, чем занимались серьёзными изысканиями. Лепили кирпичики, маленькие, со спичечный коробок, давали им просохнуть, а потом помещали в пламя горящего очага – обжигаться. В большинстве своём они рассыпались, потому что подпихивая дрова под горшки, мы сами же их толкали и ломали. Кроме того, в глине встречались твёрдые включения, весьма ощутимые при разминании руками, хотя, рассматривая изломы отдельных более-менее затвердевших обломков, я не примечал, чтобы именно эти зёрнышки служили причиной возникновения трещин.
Бестолковость проводимых "работ" объяснялась тем, что делались они между основными трудами, которые поручали нам взрослые, то есть никакой системы во всём этом не было. Однажды я обратил внимание на то, что выгребая золу и руками выбирая из неё остывшие мелкие угольки, Нут оцарапал себе ноготь. Виновником оказался превратившийся в камень глиняный обломок, с торчащим "зёрнышком". Мы сразу его отыскали и легко убедились в высоких царапающих свойствах.
Нет, это не случайность. Дело в том, что "играя" с камушками, мы всегда старались расколоть их так, чтобы получить режущую кромку или, на худой конец, острый угол, способный резать древесные волокна. Такое вот подражание взрослым. Строгали потом своими изделиями палочки, радуясь, если удавалось снять ровную тоненькую стружку. У меня почти ничего не получалось, у старшего из нас, Нута, выходило почти по-взрослому, ну а Кит уверенно совершенствовался. Поэтому внимание к царапающему комочку – просто часть нашего образа жизни, а не неожиданность.
Так что нет ничего удивительного в том, что "зернышко", спёкшееся с глиной, мы попробовали на всём подряд. Финальным аккордом этой серии стал четкий след, оставленный на желваке кремня. Не черта, как от грифеля на бумаге, а тонкая, словно волос, бороздка.
Вот тут-то до меня и дошло, что мы наткнулись на корунд – отменный абразивный материал, твёрже которого только алмаз.

***

Потом была большая охота на гусей. Как раз настало им время лететь на юг, и они делали остановку для отдыха на том самом плёсе, где мы с папой рыбачили. Мама била их из лука, а остальные подбирали. К нам как раз перед этим заявились гырхи, считай, всем стойбищем. Коренастые дамы числом пять под руководством того самого первого нашего знакомца. Ну, помните, с палицей. Вот они и работали вместо собак. То с берега длинным шестом дотянутся до упавшей в воду птицы, то на паре связанных брёвен подгребут. Да и просто забрести в воду эти люди не стеснялись, хотя холодна она нынче. Бр-р!
Основные же труды проходили у коптильни. Щипали, потрошили, натирали солью и опускали на верёвках прямо в яму, неподалеку от откоса. А в ту яму прокопан горизонтальный ход, у устья которого разведён дымящий костёр. Наготовлено было столько, что соседи наши вшестером делали две ходки, чтобы отнести домой свою неандертальскую долю – а люди они крепкие, килограммов сорок-пятьдесят даже женщины поднимают без труда. Мы тоже замучились развешивать свою часть добычи на верхотуре в нашей землянке, одним словом, хватило гусей на оба стойбища.
Не обошлось и без подарков, на этот раз – в нашу пользу. Неандертальцы принесли много кремневых инструментов. Лично мне достался отличный нож. Опишу его подробно.
Итак – продолговатый окатыш, этакая уплощённая каменная палочка, отлично ложащаяся в мою маленькую ручонку. Один из концов аккуратно обколот таким образом, что сбегает в остриё, имея ромбовидное сечение. То есть – две прямые, но наискосок, режущие кромки плюс колющий кончик.
Невольно возникла аналогия со скальпелем.
Представляете себе?! Я смог более-менее успешно остругать первую в своей нынешней жизни палочку. А перерезать прут мне удалось в шестнадцать движений… ну, с палец толщиной. С чей палец? С мой конечно, большой. То есть не очень толстый прут, разумеется. Но и не пренебрежимо тонкий.
Так что сумочка с этим инструментом теперь всегда при мне.
И вот ещё что я подумал: мы с гырхами обмениваемся и вещами, и услугами. Но делается это неравноценно. То есть, неадекватно. В том смысле, что нам от них преимущественно требуется труд, а им от нас – предметы или пища. Иными словами – результаты труда.
Если это положение наводит Вас на мысль об эксплуатации или даже порабощении, то думаем мы сходно. Только жрут они, ой, как много. Так что не надо идеализировать. Тем более, что, по зрелом рассуждении, труд их не подневольный, а оплачиваемый. То есть подневольный, конечно, но не из-под палки, а в силу заинтересованности.
Тьфу, расфилософствовался, понимаешь. Спать мне нужно, а не рассуждать о том, к чему ведёт политику наш старейшина.

***

Уборку гороха мы проводили в чисто мужской компании. Быг, Тын, Нут и мы с Китом. Собственно, я подбирал с земли пропущенные стручки – на большее моих сил элементарно недоставало. Урожай оказался меньше, горошины мельче, но спелее, то есть суше или твёрже, а, может быть жёстче. Тем не менее, запасы провизии получились солидные. Сушилось это всё на плетёнках прямо в жилом помещении, создавая там тесноту, но в период сырой погоды при ином способе подготовки к хранению сгноили бы мы всё.
Отмечу, что спешно сотканные мешки как раз наш урожай в себя и вместили. То есть их спешное изготовление оказалось частью общего плана подготовки к зиме. Это я специально докладываю, как иллюстрацию к тому, насколько хорошо продуманы и спланированы действия моих соплеменников.
Теперь же женщины пряли, то есть сидели на высоких скамейках и работали веретёнами. Глядя на них я силился вспомнить, как устроена прялка. Дело в том, что инструмент, время и материал у меня теперь есть. Дело за малым, за соображалкой.

***

Отвлекусь от описания наших бытовых забот, и поведаю о своих творческих терзаниях. Итак, о том, как устроены настоящие прялки я представления не имею. Но процесс прядения веретеном наблюдал с великим вниманием. Итак, на столбе закреплён пучок кудели, в котором волокна расположены параллельно друг другу – как его вычёсывали, так и осталось. Пряха отщипывает столько волокон, сколько ей нужно скрутить в нить и лёгкой петелькой закрепляет на конце веретена. Опускает вниз, чтобы вытянуть жгутик, и раскручивает инструмент, который и перевивает прядь в нитку.
Петельку распускает, чтобы готовую часть пряжи намотать на веретено, снова формирует узелок, чтобы скрутить следующий участок вытянутой кудели… и так до бесконечности. Сантиметров по сорок-пятьдесят за один цикл.
Впрочем, куделя может идти и не из пучка, а вытягиваться из кома – это, если формировалась из очёсов и находится в спутанном состоянии. На основную работу это заметно не влияет, просто пряжа становится более лохматой.
Толщина нити и постоянство её толщины зависят от способности работницы обеспечить равномерность поступления волокон, и от того, насколько сильно она позволяет веретену "затянуть" получающийся шнур, или нить – это, опять же, вопрос выбора количества кудели на единицу длины.
В общем, технически нужно крутить нить и, одновременно, сматывать её на то, что как раз пряжу и скручивает. То есть в пределах быстровращающегося предмета, выполняющего функцию веретена, необходимо обеспечить усилие для наматывания, причём, непрерывно действующее. Тут в чём загвоздка!? Сматывать требуется намного медленней, чем скручивать, то есть нужна некая трансмиссия с нехилым передаточным числом, причём в пределах вращающегося объекта.
Вот тут-то я и призадумался. Если использовать нечто клиноремённое, каковое я мысленно полагаю доступным, то громоздкость сооружения просто зашкаливает. Компактные же зубчатые варианты не обеспечены материалами, не говоря уже об оборудовании, на котором можно обеспечить приемлемую точность изготовления шестерёнок. Хотя, в девятнадцатом веке некие конструкции подобного назначения были известны, но до уровня этого века мне быстро не дотянуться.
И пожалуйста, не намекайте мне на слабосилие Вашего покорного слуги. Кит и Нут – мои двоюродные браться – ребятишки уже весьма развитые и, уверен, их способностей должно хватить на реализацию подобного замысла. Повторюсь – дело за идеей. Вот не оформляется она у меня что-то. Видимо мозги без тренировки начинают пробуксовывать.

Дядя Быг отправился на челноке к соседям – теперь этим словом обозначают не Горшковку, а табор неандертальцев. Почему табор? Сейчас доложу. Дело в том, что в эту поездку он пригласил и меня. Именно пригласил.
– Топ, я собрался туда, где можно найти тётю Тростинку. Если хочешь, можешь поехать со мной.
– Конечно, хочу, я только у мамы разрешения спрошу, – лицо нашего старейшины после моих слов сделалось озадаченным, но он ничего не сказал. А мама меня отпустила.
Рассказывать о том, как мимо бортов лодки проплывали берега с пожухлой травой и пожелтевшими деревьями, не стану. Тем более, что закутался в тёплую накидку и проспал всю дорогу, пригревшись. Так что даже не знаю, в какую сторону мы свернули, оказавшись в озере. Разбудил меня толчок лодочного носа, вылезающего на пологий берег. Естественно, я сразу схватил конец и, путаясь в накидке, выскочил на сушу, привязывать нашу посудину к ближайшему кусту. А тут притопал знакомый неандертальчонок, появились взрослые, пошёл гул от разговора, в котором почти не встречалось знакомых слов. Ну а Тростинка не отказала мне в молоке. Похоже, сынок её не мог осилить всё, что вырабатывалось, вот и привечала она человеческого детёныша, особенно, если распирало.
Потом я до самого ужина был предоставлен самому себе и знакомился со стойбищем.
Четыре конических шатра, обтянутых прекрасно выделанными шкурами, расположились неорганизованно, не образуя никакой геометрической фигуры. Кроме того в крутом откосе была прокопана траншея, перекрытая брёвнами в один накат. Земляные работы наверху продолжались, и ещё возводилась передняя стенка, чтобы можно было завесить проход, не пуская в помещение холод. Внутри этого будущего жилища было тесно, мрачно и как-то низко – потолок буквально давил на плечи. Это при моём-то невеликом росте!
В лагере невольно обращало на себя внимание обилие мусора и самого обычного дерьма под ногами. Как-то всё тут беспорядочно и бестолково на мой взгляд. Пошёл я к детям.
Ударил себя кулаком в грудь и произнёс: "Топ". Так и познакомились – остальные тоже ударили себя кулаком в грудь, и произнесли: "Топ". Я тихо прифигел от такой обезьяньей непосредственности – ведь и козе же понятно, что нужно назвать своё имя, а не моё… "Тып", – произнесло очередное доисторическое недоразумение, в свой черёд ударив себя в грудь кулаком…. "Тып", – прозвучало ещё одно высказывание, последнее в группе.
Чувствую, неспроста это. Пригляделся – точно, у топов и тыпов и в одежде имеются различия, и волосы по-разному прибраны. Вот оно что! Топ – мальчик. Тып – девочка. Вот так и началось для меня целенаправленное изучение неандертальского. Я тут же стал показывать на всё, что видел, называя по-человечески, а мне охотно отвечали. Игра получилась увлекательная, а главное, новая, никому не надоевшая. И, мне показалось, что знакомцы мои справляются с ней лучше меня, то есть заметно надёжней запоминают слова. Ну, конечно, они же дети – чистые страницы, а у меня в ПЗУ чего только не напихано!
На ужин было отварное мясо в неограниченном количестве, а утром выяснилось, что наш вождь уже уехал домой, а меня забыл. Хотя, подкрепившись грудным молоком, я не сразу для себя решил, хорошо это или плохо. Говорил же, что неандертальцы не храпят, а это довольно приятно.

Глава 6 Как правильно выхлопать одеяло.

Языковое погружение получилось отменное, я быстро осваивал общение и был охотно кормим у всех костров, что разводили в лагере – тут не одна семья, а три. Причем в одной из них – двое мужчин, молодой и в годах. Он как раз и есть вождь племени Зовут его Острый Топор, это как раз тот самый здоровяк, что "поспорил" с дядей Тыном при решении вопроса об одном из креплений балки к опоре при расширении нашей землянки.
Того факта, что я способен подкармливать огонь дровами, оказалось достаточно для признания меня полезным членом общества. Не забывайте, что я очень мал и никто не ожидает от молочного ребёнка великих подвигов или обильной добычи.
Жили неандертальцы охотой, рыбалкой и собирательством – то есть быт их наиболее полно соответствовал тому, что обычно пишут в книгах про древних людей. Единственное заметное отличие от картины кочевого быта – недостроенная землянка. Видимо, решили у наших перенять, а потом что-то их остановило. Хотя, может статься, то, что мужчины часто и подолгу отсутствовали – уходили на охоту. Во всяком случае изредка работы на объекте возобновлялись. В общем, увидели неандертальцы, как люди живут и попробовали устроиться аналогично, да вот как-то не пошло.
Внутри этого новостроя никто не обитал, и ребятишки нередко играли там. Печку мы строили. Ну я начал помаленьку городить из камушков, а Всхлип (не стану передавать это звуками, а сразу приведу значение) сказал, что так неправильно, а нужно совсем по-другому. На что Плакса возразил и, пока они дрались, Бормотун рассказал Тычинке, что оба их товарища неправы, а вот он точно знает, что нужно делать. После этого Всхлип и Плакса совместными силами устроили Бормотуну категорическое внушение, а я не в первый раз убедился в том, что прежде, чем слово молвить, невредно выслушать уже готовые мнения. В результате четыре мальчика и две девочки принялись копировать мои действия, каждый раз производя нелепости одна другой нелепей. Объяснять им почему этот камень нужно иначе повернуть, а тот вообще положить в другое место, было трудно – на редкость упрямы эти детки, зато энергичны, и на руку они… не задерживаются. В общем их мнение в любой дискуссии подтверждал крепкий увесистый аргумент, от которого я или отлетал, или откатывался, отчего игра прекращалась на некоторое время, и тогда уже следовал толчок в другую сторону, мол, чего разлёгся? Не почёсываться надо, а камни укладывать! Думал – пришибут. Но тычки и толчки приводили к тому, что я стал собран и всегда заранее готовился к тому, куда отлетать. Не, ну не тушеваться же от подобной манеры решения спорных вопросов! Этак недолго и права голоса лишиться.
В общем, детям со мной было интересно, и они, разделавшись с делами по хозяйству (натаскав хвороста, помыв горшок или вернувшись из лесу с понадобившимися матери ветками), скорее торопились составить мне общество, искренне увлечённое общей затеей. Таковы дети всех времён и народов – заставить их непросто, но если увлечь – начинается кипение.
Печка наша не имела даже постоянного положения – стоило отвернуться, как кто-нибудь принимался городить её на новый манер на новом месте, используя камни из ранее возведённой. Не забывайте, я тоже считал необходимым трудиться у кухонных костров и наблюдать за каждым движением "строителей" не имел возможности. Взрослые же, занятые важными делами, в наши забавы не вмешивались.
Разумеется, мои товарищи пытались разводить огонь в своих сооружениях, после чего вылетали наружу со слезящимися глазами и кашлем. Короче, идея дымохода витала в воздухе. И была воплощена – в дальнем от входа конце землянки старшие мальчики Всхлип и Плакса прорыли узкий лаз наверх наискосок через стену. Они не сглупили и не угодили под лежащие на краю котлована концы брёвен. Да и диаметр дыры сделали не больше, чем необходимо, чтобы только-только пролезть. Однако к этому моменту до меня дошло, что топку необходимо располагать у входа, иначе таскать дрова придётся через два с лишним десятка человек, расположившихся на площади в тридцать, примерно, квадратных метров.