Почитайте, пока, потом пообщаемся.
Хозяйка леса
     
     Запомните навсегда этих четырёх апостолов Девы, наших учителей от Хозяйки:
     волк,
     сокол,
     собака-канака,
     олень.
     Благая весть каждого из апостолов Девы прочитывается не только по его взаимоотношениям с людьми (отступниками от гармонии взаимного служения), но и по взаимоотношениям с сотоварищами. Скажем, многое начинаешь понимать, когда видишь, как тундровый или таёжный волк спасает раненого оленя от рыси: рысь — противник смертельно опасный, но волк с ней бьётся насмерть, зная наперёд, что олень уйдёт, и за бой «мясной премии» не будет. И даже если оленю уйти не по силам, волки, победив рысь, оленя не трогают и уходят.
     Волку собаки нипочём, но голодную собаку-канака волк от тризны не отгоняет. А тем более лайку — которая, говорят, в общем-то, не собака.
  Хозы слово явно однокоренное слову «хозяин». ХЗ-Н — «старший над хозами». На языке Русского Севера «хозяин» вовсе не владелец или командир, как это звучит в южных областях, а волк. Волк — глава хозов? Отец хозов? В каком смысле глава или отец? Волк или человек-волк? Но это уже следующая ступень, более высокая.
     
     
Долины смерти
     
     В Сибири, в предгорьях снежных Саян — скалистых гор, поражающих своей красотой, — мне рассказали о долинах смерти.
     Таких долин в Восточных Саянах, говорят, немало.
     Долины смерти с обычными долинами не спутаешь. Трава там — выше человеческого роста. Естественное следствие перехода тел животных в менее организованную форму существования.
     Сочность и высота трав важны для всех, но в особенности для тех оленей и лосей, которые состарились настолько, что им за низкорослой травой в обычных местах наклонять шею стало уже больно. Может показаться, что идут состарившиеся олени в долины смерти поесть.
     Но молодые-то олени туда не идут.
     В долины смерти уставшие от биологической жизни идут не из-за пищи.
     Идут порой долго, мучительно.
     Трава, да, густая, сочная, густая настолько, что в ней не сразу разглядишь многочисленные черепа и кости. Останков многих и многих оленей и лосей ушедших прежде поколений.
     Древность — понятие относительное. От соприкосновения с тысячелетиями черепа, естественно, рассыпаются — и подымаются над землёй в особенной сочности зелени.
     В долине смерти волки не живут постоянно. Возможно, им претит растревоженное ими же самими дыхание смерти. Вообще все животные след последнего вздоха чувствуют. След этот держится долго. Его научились фиксировать даже приборами.
     Чувствуют след смерти все животные — и волки в том числе.
     Но завершающих жизненный цикл оленей ни сам след, ни хруст черепов под копытами от долин смерти не отпугивает.
     Волки в долины смерти только наведываются.
     Наведываются, чтобы нанести удар милосердия.
     Нанести тому, кто, если о чём и мечтает, так только о таком ударе — и ради него в долины смерти и пришёл.
     Получается, волк спасает оленя от мук? Волк, выходит, спаситель?
     Лоси за помощью идут к волкам, а собаки, когда им в драке выпустят кишки, ползут к хозяину — с единственной целью, чтобы тот, не дрогнув, одним ударом оборвал их страдания. Если хозяин — баба, то ползут к соседу. Хозяин — это тот, кто заботится — среди прочего, помогает умереть без страданий.
     Кстати, волка называют хозяином не только в Саянах. Живущие много севернее эвенки, к примеру, тоже так его называют. И не только эвенки. Но и мы, русские Севера.
     Тут возникает ряд вопросов.
     Первое: от кого олени и лоси узнают о долинах смерти? В самом деле, от кого, если ни один из «единоплеменников» оттуда не возвращался? Ан знают. Поневоле мысль обращается к волку, поскольку из этих долин возвращаются только они. Волк, получается, и хозяин, и спаситель — да ещё живому и советчик?
     А тогда — второе. Чьему голосу повинуются идущие в долины смерти волки? Ведь явная у них неприязнь к этим долинам? Неприязнь-то неприязнь, а всё-таки в долины спускаются. Кто посоветовал им?
     Поведение человека, который, скрепя сердце, добивает свою любимую собаку, можно ещё объяснить эгоистическими мотивами: дескать, экономия забот и жажда тишины, собака под окном воет, дом ведь подмышку не возьмёшь, от воя не унесёшь, — но вот почему волк чувствует себя хозяином? Человеку не уйти, а волк, напротив, идёт, да порой издалека.
     Не захочешь, а предположишь, что существует в Природе некая цепочка взаимопомощи, взаимного служения. Отсвет некой гармонии, о которой знали древние авторы ойкумены — дошедшие до нас древние тексты говорят о ней гадательно.
     Но об особенной роли волка при вызволении из богатыря Великого Атамана (освободителя своего народа и над своими людьми Хозяина), древние знали точно.
     И не только древние. В Грузии и во времена детства Сталина тоже, если охотник убивал волка, то ему предписывалось облечься в траур — как по упокоившемуся значимому родственнику. Во многих народах волка полагалось неприбранным не оставлять, а непременно похоронить. А якуты и вовсе найденного мёртвым волка хоронили, как великого шамана: оборачивали в солому и подвешивали к ветвям дерева.
     Так кто же в качестве хозяина, в том числе и облегчающего страдания, первичен: человек или волк?
Настоящий хозяин — это ведающий, который знает слово о всех четырёх стихиях красoты Девы. Хозяин — это тот, кто смог вызволиться до такой концепции жизни, внутри которой естественно обретаются и соединяются такие, казалось бы, несвязанные умения, как талант непобедимого военачальника и способность вызволить из собаки канака.
     Есть такая теория жизни — «красная шапочка». Есть общая теория, а есть специальная. Согласно специальной теории волк находит бабушку, снимает с неё чепчик, сжирает её, потом надевает чепчик на себя и сжирает внучку. В жизни волки людей никогда не трогают, однако горожане и даже цивилизованная часть сельских жителей веруют, что волки очень-очень опасны, страшные до ужаса.
     Общая теория жизни «красная шапочка» есть расширение специальной теории на все случаи жизни. Яркий пример — муха Аристотеля. Аристотель, непререкаемый авторитет, в каком-то трактате упомянул, что у мухи восемь лапок. Казалось бы, на каждого из нас садятся мухи, легко подсчитать, что лапок у мухи шесть — однако все европейские учёные две тысячи лет веровали, что у мухи именно восемь лапок.
Стоит человеку сорвать с глаз «красную шапочку», согласно которой волк — лишь желудок на четырёх ножках, как вызволенный взгляд обнаруживает несравненный образ небесного благородства.
     Волк благороден во всём, а не только в своём отношении к детям и взрослым. В собственной семейной жизни он благороден тоже. Волк и волчица верны друг другу до смерти — и после неё тоже. Если милый друг погибает, то оставшийся в живых в новые сексуальные контакты не вступает. Вдовец присоединяется к полной семье и принимает участие в воспитании и выкармливании их волчат в качестве «дядюшки». Исследователи порой встречают такие семьи. Даже лебеди по брачной чистоте волкам уступают.
     Лебедей не оболгали потому, что они вне Ворги (инициатического пути), они не опора для вызволения, и потому правда о них цивилизаторов пугает мало. А вот волков уничтожить для цивилизаторов — голубая мечта.
     Волк — не учётная единица охотхозяйства, и среди зверей волк не просто зверь. Это в «красной шапочке» лиса самый хитрый персонаж, а в реальной жизни — таёжные охотники это вам подтвердят — умнее волка, мастера многоходовых комбинаций, никого нет. Лиса уступает волку по уму, а лебедь по чистоте.
Знание о волке как спасителе разом и отдельного человека, и народа у казаков из поколения в поколение передаётся в виде легенды о Великом Атамане. Великий Атаман — это тот, чьи соратники будут выходить победителями из любой передряги, даже самой страшной, грозящей тотальным уничтожением. Народу при нападении на него какого-нибудь «Гитлера» без Великого Атамана не сдюжить.
     Великий Атаман — герой самоотверженный, благородный. Как бирюк. Так называют одинокого матёрого волка.
     О бескорыстии Великого Атамана можно и не говорить.
     Спаситель народа. Подчёркиваю: Спаситель…
     Так вот, по казацкой легенде, тот, кто встретится со взглядом умирающего волка, тот и станет тем самым непобедимым Атаманом.
Великий-то атаман, конечно, великий, да, спаситель, но…
     Всегда это «но»!
     Но война кончается, враг повержен, народ спасён и, казалось бы, должен испытывать к Спасителю благодарность — согласно благородному принципу справедливости. Но, победив интервентов, Великий Атаман вдруг оказывается в пустыне неприязни — и это-то среди своих! Среди тех, чьих детей он спас! Вдруг обнаруживается, что Атамана мало кто понимает (в самом деле, и многие ли овладели потоком родовой памяти и поняли глубинный смысл жизни?).
И Великий Атаман оказывается перед пропастью.
     Он обречён, в том числе, быть оболганным.
     Более того, по современной версии казацкой легенды, Атамана народ по окончании войны убивает. Якобы за то, что Атаман немилосерден и жесток — ведь в нем живёт дух волка, а волки, якобы, пожирают бабушек без чепчиков и девочек с пирожками.
Бережное отношение к волкам объяснить просто: не будет волков — не будет волчьего взгляда. Не будет взгляда — не будет источника аморака для «рождения» героя-атамана, Спасителя. И не будет у народов России даже надежды на выход из того униженного состояния, в которое мы впали
Тунгусы — отважны, но когда по следам Ермака ворвались русскоязычные, тунгусы им не сопротивлялись, хотя, казалось бы, должны были сопротивляться носителям пьянства, лжи и воровства. Причина того, что не сопротивлялись, в том, что над Истиной глумились христиане, русскоговорящие, а тунгусы пропускали растворённых среди них русских. Настоящих. Умеющих слышать зов Прапредка. Пропускали к Прародине именно их. С ними сибиряки знакомы со времён давних — поджо называют.
     Русскоговорящих — тьма, однако среди них нет-нет, да и блеснёт русский, настоящий, тот, на сретение с которым выходит волк. Тунгусы самопожертвенно открывали путь
Таёжные охотники знают, что когда на Русь приходят тяжёлые времена, число волков увеличивается. На памяти тех охотников, с кем я общался в Лукоморье, в XX веке было три волны резкого увеличения численности волков: Великая Отечественная, смерть Сталина и Перестройка.
Итак, ведение и у северных тунгусов, и южных казаков совпадает.
     А что между ними?
     Между заснеженными территориями тунгусов и южными степями казаков живут те, о которых никто кроме волхвов-молчунов не знает, что это за странная такая национальность — русские — и национальность ли вообще?
     Вспомните русские выражения: морской волк, полярный волк! Наивысший уровень развития, выше нет. Похвалы выше нет.
На территории Руси взаимопроникают, увы, два мира. Там, где нет холуйства, подлости и лжесвидетельств, волки не то что не озоруют, но жителей даже охраняют. Но к подлецам волки относятся по-русски. По исконно русски.
  Понятно, что в недалёком ещё прошлом добрых людей, личностей, волкам защищать всего удобнее было, поселившись с их деревней рядом — меньше бегать. Скотина в этом селе не просто не будет пропадать, а именно будет особенно успешно размножаться. Волк вообще при добрых людях скоту в благословение, и только при уродах — в проклятие.
по схеме цивилизованных, волки — трусы: на ближайшую деревню нападать боятся, только боятся и ничего больше. Но волки вовсе не трусы, сами цивилизованные одержимы страхами. Волк вообще идеальное «зеркало». Суждение о волке есть отражение скрываемых чувств смотрящего.
     А вот наши гениальные предки от схем свободны. Волки — спасители, более того, далее увидим, ещё и воскресители. А для стад — «катализаторы» размножения. (Ниже мы присмотримся к удивительным важским пастухам, у которых волки стад не только не трогают, но и провоцируют в этих стадах повышенный приплод. Повторяю: в сочетании с русским волк — катализатор размножения стад, а в сочетании с дегенератом, нововером, наоборот — уничтожитель стада.)
     При таком знаке причинно-следственной связи открываются прежде недоступные «мёртвые пространства». Уже не о волке, а о людях-комедиантах.
Академическая наука о волке — суть лженаука.
     Лженауки уже торжествовали во времена Древней Греции — об этом говорят тексты античных трагедий. Уже тогда их зрители утратили ведение — соответственно, удовольствие получали при удачном варианте самооправдания.
В волковедении такой границей является волк-одиночка.
     В лесу испокон веков обнаруживали следы одиноких матёрых волков.
     Волков-одиночек.
     Бирюков.
В жертву себя приносит не просто так волк. Не волчонок. Не прибылой. Не переярок. И даже не средний вожак семьи.
     Восходит на плаху из волков самый лучший — праволк.
     Эвены его называют «дух волка».
     Праволк — лучший их волков-одиночек.
     Волк-одиночка из стаи уходит сам. Само слово «стая» (СТ — «преддверие», «суть») говорит о том, что семья волков — ячейка «учебного заведения». Во всяком случае, в том биологическом объекте, которому изначально прилагалось слово «стая».
     Пока будущий бирюк учится в семье — начинает волчонком, потом стажируется в качестве вожака семьи — он просто лучший. Но потом он перерастает семью и служит сразу многим семьям. Становится координатором.
     Успех коллектива предполагает наличие координатора.

я не поняла...почему ?в чем причина такого отношения?

хотелось бы поподробнее ,что вы имеете ввиду.Кто это?

Обычная история - у поражения всегда один автор, а у Победы их вдруг всегда много. В истории примеров достаточно.