В Тевтонском ордене ситуация сложилась принципиально иная. Покорив и освоив в XIII - нач. XIV вв. прибалтийские земли, создав там державу с мощным государственным аппаратом, обеспечивавшим бесперебойное поступление и накопление огромных финансовых средств, используя преимущества организации духовно-рыцарской корпорации в сочетании с обычной системой феодальной вассально-ленной службы, Орден уже в XIV в. был в состоянии развернуть мощную многочисленную армию. В период Великой войны 1409-1411 гг. она состояла из нескольких контингентов разной численности, отличавшихся по способу комплектования: собственно члены Ордена - братья-рыцари и полубратья-служебные; ополчение светских вассалов с земель тевтонского государства; отряды, выставленные прусскими епископами и городами; наемники, набранные за рубежом; так называемые "гости" - иностранные крестоносцы; войска союзников Ордена. Ниже мы кратко рассмотрим лишь те составные части тевтонских вооруженных сил, которые были представлены на грюнвальдском поле в 1410 г. По этой причине вне нашего внимания останутся орденский флот, система замков-крепостей, ливонские войска и целый ряд других интересных тем.
1. Члены Ордена.

"Поистине неустрашимый воин и во всех отношениях себя обезопасивший - тот, кто тело облекает броней железа, а душу бронею веры. Снабженный двойным оружием он не боится ни беса, ни человека. И не страшится, конечно, смерти тот, кому смерть желанна... Верно и добровольно он стоит за Христа, и более того - он желает умереть, чтобы быть при Христе... Им нечего бояться. Славно претерпеть смерть за Христа и не преступно убивать других за Него. Христов рыцарь убивает безгрешно и умирает со спокойной совестью. Умирая, он трудится для себя, убивая, - для Христа. Недаром он носит меч. Служитель бога, он - каратель злых и спаситель добрых. ...Он мститель, служащий Христу, и защитник христианского рода." Таков был образ воинствующих монахов или монашествующих рыцарей начертанный знаменитым деятелем католической церкви XII в., апологетом аскетизма и крестовых походов, Бернаром Клервоским в произведении "Во славу нового воинства". Возникновение этого действительно нового типа служителей веры, произошло во время борьбы за освобождение Гроба Господня, когда слились интересы средневековых духовенства и рыцарства, прежде зачастую весьма различные. Появление невиданной дотоле "церкви воинствующей" было обусловлено активным воздействием на мирян сравнительно недавно оформившегося аскетического религиозного идеала и симбиоза его с идеалами рыцарства. Члены духовно-рыцарских орденов одновременно давали обеты воздержания, послушания, целомудрия, бедности, как монахи, и носили оружие, участвовали в завоевательных походах, как рыцари-дворяне.

Устав Немецкого ордена в XIII в. не предусматривал иных условий при приеме кроме минимального возраста кандидата - 14 лет и способности его не покривив душой пять раз ответить "нет" на вопросы: не являешься ли ты членом другого ордена? не женат ли ты? нет ли у тебя скрытых физических недостатков? не должник ли ты? не крепостной ли ты?, и пять раз "да": готов ли ты сражаться в Палестине? готов ли ты сражаться в других странах? готов ли ты заботиться о недужных? готов ли ты по приказу выполнять то, что умеешь? готов ли ты соблюдать Устав Ордена? В случае удовлетворительных ответов вступающий в братство приносил клятву-обет: "Я, такой-то, приношу обет и обещаю блюсти невинность, отказаться от собственности, быть послушным Богу и благой Деве Марии и тебе, брат такой-то, магистр Тевтонского ордена, и твоим преемникам согласно Уставу и Статутам ордена и буду послушен тебе и твоим преемникам до самой смерти." Как видим, ограничения, накладываемые этим обетом, были весьма серьезны, равно как и требования орденского устава: братья обязывались ежедневно не менее пяти часов проводить в молитвах, запрещались турниры и охота, 120 дней в году следовало соблюдать строжайший пост, вкушая пищу лишь раз в день (в обычное время - всего два раза), предусматривались наказания, в том числе телесные, за клевету и ложь, за нарушение поста, за рукоприкладство по отношению к мирянину. Самой серьезной карой было лишение права носит отличительный знак брата ордена - белый плащ с черным крестом, сопровождавшееся как правило отправкой на тяжелую работу вместе с рабами. Конечно все эти ограничения не доходили до такого умервщления плоти, какому подвергали себя монахи-аскеты нищенствующих духовных корпораций, но они были далеки и от вольных нравов испанских рыцарских орденов Алькантры и Калатравы.

Тем не менее, по крайней мере в XIV - начале XV вв., от желающих вступить в Тевтонский орден не было отбоя, причем кандидатами являлись главным образом молодые дворяне, привыкшие к отнюдь не аскетическому образу жизни рыцарей позднего средневековья. Дело в том, что реальная ситуация весьма отличалась от изложенного в уставе. Точно также, как нельзя судить о военном деле тевтонцев в Прибалтике по статутам, составленным в Палестине, опрометчиво доверять им и в описании действительных обстоятельств приема в Орден или условий жизни его членов. Конечно, практически все ритуалы, вроде положенного числа "нет - да" и монашеского обета при приеме сохранились. Однако, в отличие от предшествующего времени, в XIV в. получение плаща тевтонца уроженцем не германоязычных земель было большой редкостью. Эта изначально заложенная в Немецком ордене тенденция к мононациональности стала практически абсолютной со вт. пол. XIV века, когда места в тевтонской корпорации обеспечивались в первую очередь обедневшему мелкому дворянству из Швабии и Франконии - регионов, откуда традиционно рекрутировалась значительная часть братьев. Теперь для вступления в Орден требовались доказательства немецкого и дворянского происхождения предков кандидата по обеим линиям до четвертого колена, между тем как ранее, в XIII в., полноправными тевтонцами становились и сыновья городских патрициев. Поскольку в XIV в. для младших отпрысков рыцарских родов из Германии, не имевших у себя дома надежд ни на богатое наследство, ни на важную должность при дворе сюзерена, плащ крестоносца служил завидным трамплином для карьеры, большую роль при вступлении в орден играла протекция: рекомендации его членов или влиятельных князей Империи.

Образ жизни тевтонцев также был далек от аскетических идеалов основателей Ордена. В рассматриваемое нами время братья являлись уже не монашествующими рыцарями, а кастой профессиональных военных и администраторов. Поэтому, хотя статут, как и в монастыре, предусматривал отказ от собственности, все члены ордена имели не только личное вооружение, доспехи, снаряжение, но и разнообразнейшие предметы роскоши. Несмотря на периодические строжайшие запреты все эти вещи, начиная с одежды и оружия, богато украшались и отделывались. Если устав безусловно обязывал братьев соблюдать целомудрие, то реально в 90-х гг. XIV в. в Мариенбурге даже функционировал дом терпимости, известны побочные дети великих магистров. В начале XV в. специальная комиссия, проводившая в прусских конвентах инспекцию на предмет соблюдения религиозных обетов, констатировала, что братья пренебрегают постами, отказываются зимой посещать заутреню без теплой меховой одежды, развлекаются охотой и прочими светскими увеселениями, и вообще своим поведением совершенно не напоминают служителей церкви, коими формально являются.

Идеология тевтонцев, краеугольным камнем которой был тезис о исключительной миссии Ордена по распостранению католичества, по сути предусматривала условием существования этого государства вечную войну, ибо без постоянного покорения язычников оно теряло смысл. Этим, с одной стороны, освящались и дозволялись любые средства для исполнения "миссии" и заранее отпускались все совершенные при этом грехи, о чем впрочем писал еще Бернар Клервоский, а с другой - определялась сугубо утилитарная направленность своеобразной цивилизации Ордена. Действительно, крестоносцы ценили и активно внедряли различные новшества в хозяйстве, будь то более прогрессивная система обработки пашни или подьемные механизмы в портах. Однако искусства и науки, средоточием которых в Средневековье была церковь, в Ордене получили слабое развитие. Так например проект основания в Пруссии в XIV в. университета не вызвал заинтересованности тевтонских чиновников. Репертуар немногочисленных библиотек конвентов был весьма беден: псалтырь, хроники, сборники житий, предназначенные для группового прочтения вслух. Практически отсутствовала литература для индивидуального чтения, даже теологические трактаты, равно как и столь характерные в средневековье пометки читателей на страницах книг. Судя по всему, то, что не могло быть использовано непосредственно для получения осязаемой, материальной выгоды и пользы, мало занимало братьев Ордена. Ярким показателем этого является положение братьев-священников, к ведению которых собственно и относились в Ордене все духовные материи - они парадоксальным образом не играли в этой духовной корпорации никакой роли. Даже орденскую хронику в XIV в. писал явно брат-рыцарь. Число священнослужителей в конвентах вообще было невелико, поскольку в положенный по уставу минимум зачисляли всех церковников, включая причетников и служек.

Основу мощи Ордена составляли осуществлявшие в нем всю полноту власти братья-рыцари. Именно из них образовывалась управленческая структура тевтонского государства, от заведующего мельницами в конвенте до великого магистра. Но поскольку Орден всегда оставался в первую очередь военной организацией, должности чиновников были для братьев-рыцарей в конечном счете лишь временными. Тевтонцы являли собой уникальную для средневековой Европы касту профессиональных воинов, обьединявших качества прекрасно подготовленных дисциплинированных бойцов со способностями опытных командиров. Полноправных братьев в Ордене было сравнительно немного, в рассматриваемое нами время около восьмисот человек. Однако на каждого брата по статуту полагалось восемь так называемых служебных братьев или полубратьев. Они также являлись членами Ордена, но не приносили обета и не могли занимать руководящих должностей. Служебные рекрутировались главным образом из лиц неблагородного происхождения, горожан и прочих свободных, включая иногда и местных жителей - поляков и пруссов. В мирное время они составляли гарнизоны замков, низшую орденскую администрацию. В случае же войны служебные под командой братьев-рыцарей и образовывали кадровую профессиональную армию Тевтонского государства.

Обладая такой силой, великому магистру не было нужды, подобно даже самым могущественным европейским королям, рассылать после обьявления войны гонцов к феодалам с призывом являться со своими отрядами на службу - процесс сам по себе не простой, ибо вассальная присяга отнюдь не всегда выполнялась беспрекословно. Братья-рыцари и полубратья-кнехты были готовы по первому знаку обнажить мечи когда, где и против кого угодно, на сколь угодно долгий срок. При этом служба членов Ордена была пожизненной и вряд ли в Европе того времени можно было найти более опытных воинов. Как всякие профессионалы, не прекращавшие оттачивать свое мастерство и в мирное время, они являлись универсальными бойцами, способными драться конными и пешими, штурмовать и защищать укрепления, участвовать в рейдах на территорию неприятеля и морских десантах. Немаловажно для средних веков было и то, что члены Ордена воевали не в силу вассальных обязательств или за деньги, а за идею. Верховным сюзереном тевтонцев считался сам Господь, вопрос о преданности которому естественно не стоял. Одним из основных преимуществ постоянной армии Ордена был значительный выигрыш времени при развертывании вооруженных сил в начале боевых действий. Пока противник собирал свое вассальное ополчение, тевтонцы уже могли нанести удар, при этом кадровые войска крестоносцев одновременно прикрывали сбор сил собственной армии. Умелое использование этой возможности позволяло Ордену неоднократно одерживать победы, в том числе и в начале Великой войны 1409-1411 гг.

Точная численность братьев Ордена на грюнвальдском поле к сожалению неизвестна, равно как и общее их число в 1410 г. Имеются сведения, что в 1398 г. в тевтонском войске состояло 426 братьев-рыцарей и соответственно 3200 служебных. Однако по другим оценкам это число включало в только часть братьев и полубратьев, которые входили в состав полевой армии, а остальные оставались в замках конвентов. Поэтому всего братьев в преддверии Великой войны вероятно было более 800 и тогда число служебных составляло свыще 6500. Однако вряд ли в 1410 г. в гарнизонах осталась половина всех тевтонцев, как считают некоторые исследователи, слишком решительная предстояла схватка. К тому же известно, что многие гарнизоны укомплектовывались наемниками. Поэтому мы принимаем традиционно указываемую численность тевтонцев в грюнвальдском сражении: 800 братьев-рыцарей и 6400 полубратьев-кнехтов. Попутно заметим, что это больше, чем было воинов в ордонансовых ротах французского короля Карла VII 40-х гг. XV в., считающихся первыми постоянными войсками в Европе, и немногим меньше чем насчитывала профессиональная армия бургундского герцога Карла Смелого в 70-е гг. XV в.

Распределение тевтонцев по конвентам на 1410 г. также неизвестно. Ближайшей аналогией является исчисление сил Ордена для похода на Готланд в 1398 г., которое и послужило основой для приведенной ниже таблицы. Вероятно за прошедший десяток лет количество тевтонцев в конвентах изменилось не слишком сильно.

  2. "Земская служба"

Как мы уже упоминали, главным отличием тевтонцев от другого постоянно находившегося в состоянии войны ордена - иоаннитов, было то, что первые сумели на базе немногочисленной касты профессиональных воинов, развернуть многочисленную армию. Основную часть тех "военных мускулов", которые Орден при необходимости быстро "накачивал" вокруг своих кадровых сил - братьев и полубратьев составляла так называемая "земская служба" тевтонского государства. Эти отряды собственно говоря представляли собой феодальное ополчение, такое же, какое было основой всех армий средневековой Европы. Светские рыцари немецкого, польского и прусского происхождения, недворяне - солтысы и старосты деревень, словом все, имевшие земли во владениях Ордена, согласно вассальной присяге были обязаны по призыву магистра отправляться на военную службу. Таким образом перед нами стандартные феодальные ленные отношения средневековья, только в качестве сюзерена у светских подданных тевтонцев выступал не король или иной правитель, а Немецкий орден как корпорация.

Однако "земская служба" в Пруссии имела и некоторые особенности, соответственно особенностям самого тевтонского государства. Прежде всего, в ополчении отсутствовали крупные отряды знатных феодалов, тогда как в других державах они составляли основу армии. Дело в том, что стараниями Ордена на его территории вовсе не было обширных светских земельных владений. Поэтому лишь немногие дворяне, преимущественно немецкого происхождения, выступали в поход во главе собственного копья из нескольких воинов. Этот вид службы назывался "Rossdienst". Большая часть светских рыцарей служила "Plattendienst", тоесть имея при себе лишь одного-двух человек. Мелкие же польские шляхтичи и прусские "вольные" зачастую вступали отправлялись на войну просто в одиночку. В этом не следует усматривать какой-либо прямой дискриминации, просто так в тевтонском государстве сложились социально-политические условия, выгодные Ордену и искусно им поддерживаемые. С точки зрения боеспособности и дисциплины армия от такого положения вещей сильно выигрывала, поскольку снималась проблема взаимоотношений командования с феодальной знатью, которая привела к печальному исходу не одну битву средних веков (яркий пример - французы при Креси в 1346 г.). В тевтонской армии все светские воины сводились, по территориальному принципу, в копья под командованием наиболее опытных и уважаемых рыцарей из их же среды. В свою очередь эти отряды по той же территориальной принадлежности входили в состав орденских хоругвей, возглавлявшихся комтурами. Таким образом светские дворяне всегда состояли под началом братьев-рыцарей.

Поскольку значительную часть подданных Ордена, особенно в Хелминьской земле и на Поморье, составляли поляки, неизбежно возникает вопрос - как вели себя эти люди во время войн тевтонцев с Польским королевством в нач. XV в.? Если исключить историю 1411 г. с обвинением крестоносцами дворян Хелминьской земли в измене во время Грюнвальдского сражения (об это мы поговорим особо), можно с уверенностью констатировать, что подавляющая часть рыцарства польского происхождения верно выполняла вассальную присягу Ордену. Резкий надлом произошел именно после Грюнвальда, но окончательно в открытую и враждебную оппозицию тевтонцам светские дворяне, причем не только поляки, перешли лишь в период Тринадцатилетней войны 1454-1466 гг. При этом причины конфликта между правящей кастой и жителями Ордена лежали не столько в области национальных проблем, сколько в вопросе социальных и имущественных прав. Не следует забывать, что в эпоху Средневековья для дворянства вопрос национальной принадлежности отнюдь не стоял на первом месте. Так что на грюнвальдских полях "прусские" поляки были не менее упорными противниками польско-литовской армии чем "прусские" немцы.

Тоже относится и к этническим пруссам. Несмотря на сильную германизацию их присутствие на землях Ордена в начале XV в. оставалось еще весьма заметным. Завоевав и подчинив земли пруссов, тевтонцы не особенно торопились приобщать аборигенов к благам христианской цивилизации, сформулировав даже принцип: "Дайте пруссам остаться пруссами." Орденские священники не знали их языка, у недавних язычников были свои, отдельные от других католиков храмы. В результате многие из них и десятилетия спустя после официальной христианизации продолжали посещать священные рощи. Зато Орден тонкой правовой политикой сумел быстро расколоть традиционное общество пруссов и включить его знать в систему вассальных связей своего государства. Тевтонский хронист XIV в. Петр из Дусбурга писал об этом так: "Кто бы [из пруссов] ни обратился к вере Христа, оставив идолопоклонство, братья милостиво обращаются с ним, и вот как. Если он знатен и происходит из рода нобилей, то ему даются земли в свободное владение и в таком количестве, что он может жить приличествующе положению своему ..." В результате образовался слой прусских "свободных" или "вольных", нечто вроде однодворцев, которые со своих земель были обязаны нести службу Ордену и зарекомендовали себя прекрасными воинами.

"Земская служба" созывалась великим магистром отнюдь не для каждой военной кампании. Так например рейзы - походы на Литву совершались как правило силами самих тевтонцев и "гостей"-крестоносцев. Дворянское ополчение собиралось обычно в случае больших войн с сильным внешним противником. Численность его установить непросто, поскольку, в отличие от наемников, орденская бухгалтерия не всегда фиксировала подробно количество выступавших в поход "земских" воинов. Скорее всего при Грюнвальде ополчение светских рыцарей составляло около трети всей армии. Двенадцатью годами ранее, в поход 1398 г. против датчан на Готланд, с территории 26 комтурств и 5 фогств Ордена во исполнение ленной присяги было выставлено 5872 "земских" воина. Среди них 1172 являлись прусскими "вольными" (из комтурства Эльбинг - 576 чел., Балга - 406 чел., Мариенбург - 40 чел., Бранденбург - 150 чел.). Большая часть светских ополченцев была из комтурств Балга (1383 чел.), Эльбинг (947 чел.), Бранденбург (803 чел.), Кенигсберг (782 чел.). Достаточно многочисленные отряды выставили земли комтурств Остероде (297 чел.), Христбург (231 чел.), Мариенбург (217 чел.), Данциг (216 чел.), Рагнит (121 чел.), Шлохау (117 чел.) и Шветц (104 чел.), фогства Диршау (142 чел.). В остальных численность ополченцев колебалась от 86 (комтурство Альтхауз) до 9 (комтурство Энгельсбург). Вероятно примерно такова же, с незначительными поправками, была численность дворянского ополчения тевтонского войска и в 1410 г.

3. Епископства и города

Кроме светских дворян у Ордена было еще два вида коллективных вассалов, также несших воинскую повинность. Прежде всего это четыре прусские епископства. Поскольку на территориях тевтонского государства, находившихся под юрисдикцией епископов, дворяне и солтысы считались их, а не орденскими вассалами, в случае войны каждый из духовных сюзеренов должен был выставить хоругвь, укомплектованную собственными подданными и во главе со своим войтом. Классический пример знаменитого феодального принципа: "Вассал моего вассала - не мое вассал!" Сами иерархи в боевых действиях естественно не участвовали. По составу церковные хоругви ничем не отличались от светских войск самого Ордена - та же "земская служба" и наемники. Разница состояла лишь в отсутствии в их составе самих тевтонцев. Что касается численности епископских отрядов, то ее можно установить только по аналогии с 1398 г. Тогда Кульмское и Самбийское епископства выставили по 400 чел., а Помезанское и Эрмландское между 400 и 500 чел. каждое. При Грюнвальде войска духовных сюзеренов скорее всего насчитывали в общем тоже около 1500 воинов, примерно половина из которых была наемниками, а остальные - рыцарским ополчением.

Второй разновидностью вассальных контингентов тевтонской армии являлись войска, выставляемые прусскими городами. Вооруженные силы крупных городов орденского государства были организованы также, как в германских городах Ганзы, членами которой являлись основные из них. Каждый цех или гильдия по разнорядке городского совета выставлял при необходимости положенное число определенным образом вооруженных и снаряженных воинов из числа своих членов, а также отвечал за состояние и оборону части городских укреплений. Все способные носить оружие горожане обязывались проходить военную подготовку. Наиболее воинственно настроенные бюргеры объединялись в так называемые стрелковые сообщества - нечто вроде добровольных клубов любителей попрактиковаться в свободное время в боевом мастерстве, периодически устраивавшие свои пышные праздники, кульминацией которых являлось состязание по стрельбе в цель. Обычно считается, что горожане крайне неохотно брались за оружие и, если надо было сражаться вне родных стен, предпочитали раскошеливаться на наемников. Действительно, прусские города вербовали солдат удачи, например морских корсаров в 1410 г., о чем будет сказано ниже. Но судя по всему немецкие бюргеры балтийских и вислинских портов сами были при случае совсем не прочь подраться. По крайней мере контингенты городов, выставлявшиеся для военных кампаний ордена, состояли главным образом из их коренных жителей. Возглавлялись эти отряды ратманами - должностными лицами городской администрации, или специально назначавшимися той же администрацией капитанами. О надежности этих воинов можно сказать то же, что и о "земской службе": до Грюнвальда в них сомневаться не приходилось, после этой битвы горожане уже предпочитали уклоняться от службы тевтонцам.

Боевого опыта бюргерам в нач. XV в. было не занимать. В тевтонское войско отправлялась конечно не обычная коммунальная милиция, а проверенные бойцы, не раз участвовавшие в военных операциях на Балтике в составе сил Ганзы и Ордена против датчан. корсаров и всех тех, кто мешал свободному судоходству и торговле. Так в 1398 г. крупные прусские города выставили для совместного с крестоносцами похода на Готланд 40 больших и средних кораблей с четыремя сотнями воинов десанта и еще столько же в 1404 г. В этот же период на Балтике постоянно крейсировала специальная "миротворческая" эскадра прусских ганзейцев с задачей уничтожать пиратов и пресекать любые военные конфликты, препятствовавшие мореплаванию. Кроме того, с 1404 г. воины из крупнейших прусских городов были обязаны участвовать в тевтонских походах на Жмудь, формально уступленную Литвой Ордену. Например в 1405 г. Данциг передал в распоряжение местного комтура 60 человек для такого четырехнедельного похода, причем половина из них были арбалетчиками. При этом во время ведения боевых действий на суше основу городских войск, входивших в состав тевтонской армии, составляла не пехота, как принято представлять, а конница. Постановлениями городских советов состоятельные бюргеры были обязаны служить верхом, с соответствующим снаряжением и вооружением. Эти "городские рыцари" - констафлеры составляли весьма значительную часть вооруженных сил крупных европейских средневековых городов. Например в прирейнском Страсбурге в 1363 г. они выставили 81 копье, тогда как все гильдии мастеровых и торговцев вместе взятые - лишь 34. Схожая ситуация очевидно имела место и в прусских городах, где с марта 1410 г. по требованию великого магистра богатые горожане еще раз обязывались иметь рыцарское вооружение. По крайней мере отряд из 216 человек, отправленный на Великую войну городом Эльбингом, включал 180 всадников. Городские рыцари вероятно были не менее опытны в военном деле чем их сограждане, сражавшиеся на море, поскольку имена прусских бюргеров -добровольных крестоносцев часто встречаются в известиях о завоевательных походах тевтонцев на "язычников".

Прусские города были обязаны направить в орденскую армию определенное число воинов, в каждом конкретном случае особо установленное магистром. К сожалению полные данные о численности городских хоругвей на 1410 г. отсутствуют, но по аналогии с кампанией 1409 г. и походами на Готланд 1398 и 1404 гг. примерный состав некоторых контингентов установить можно: Эльбинг - 216 чел., Данциг и Кенигсберг - по 200 чел., Кульм и Браунсберг - по 100 чел. Известно, что в 1398 г. города тевтонского государства выставили в общей сложности 1900 воинов. При Грюнвальде же в орденской армии находились вероятно около полутора тысяч бюргеров.

Наемники

Наемничество было "древнейшей профессией" в военном деле средневековья, бравшей начало со времен каролингских армий, отрядов викингов, за плату оберегавших друг от друга берега франкских королевств, и варяжской гвардии византийских императоров. Для ясности изложения сразу определимся в терминах: наемниками мы считаем тех, кто сражался по добровольно заключенному на определенный срок контракту за плату в звонокой монете, в отличие от тех, кто был обязан службой в силу вассальной присяги. Это уточнение необходимо потому, что с XIV в. во многих государствах рыцари-ленники также стали получать фиксированное денежное вознагараждение за военную службу, но, в отличие от настоящих наемников, были обязаны исполнять воинскую обязанность своему сюзерену, вытекающую из условий принесенной ему вассальной присяги - оммажа.

Известно, что еще до того как во время Столетней войны резко обозначилось преимущество профессиональных наемных отрядов над феодальным дворянским ополчением, средневековые монархи предпочитали в идеале видеть свои армии составленными именно из наемных солдат. Последние имели по крайней мере два важных для средневековья преимущества: служили сколь угодно долго, вернее пока им платили, и не видели разницы в том где и с кем воевать. В армии Тевтонского ордена удельный вес наемников стал быстро возрастать именно с тех пор, как во второй половине XIV в. крестоносцы столкнулись со схожими проблемами. Тевтонцы встречались теперь на поле брани с христианами, вследствие чего быстро иссякал поток "гостей"-рыцарей из Западной Европы. Эту значительную брешь в комплектовании армии Ордена следовало срочно заполнить, и более того, войско крестоносцев нуждалось в спешном усилении, так как с 80-х гг. XIV в. оно оказалось лицом к лицу с превосходящими силами польско-литовской унии. Наемники подходили для этой цели как нельзя лучше, поскольку не испытывали никаких комплексов относительно конфессиональной принадлежности противника.

Однако в армиях европейских государств число нанятых воинов зависело не от желания правителя, а от состояния его казны. У тех, кто особенно нуждался в наемниках последняя зачастую бывала не в лучшем состоянии и не могла обеспечить запросы в полном объеме. Проблема эта решалась по-разному. В Англии король Генрих II еще в XII в. обязал дворян-землевладельцев взамен воинской повинности платить особый налог, так называемые щитовые деньги, на которые и вербовалась значительная часть армии. Во Франции реализовать подобную меру не удалось и монархи этой страны могли себе позволить нанимать только специализированные части определенного рода оружия, например пеших итальянских арбалетчиков. Небольшие города-государства Апеннинского полуострова, ввиду определенных условий вынужденные принимать на службу целые армии кондотьеров, несмотря на свое финансовое процветание с трудом наскребали деньги для их оплаты. Так во Флоренции, в начале 60-х гг. XIV в. выложившей только за один год на наемные отряды 100000 золотых флоринов, был даже установлен специальный налог со всех горожан для сбора средств на эти цели. А римские папы в XIV в. тратили на кондотьеров 60 % бюджета, и отнюдь не из-за чрезмерной своей воинственности, но ввиду высокой стоимости их услуг. Тевтонский орден же не имел тех проблем в ходе вербовки, с которыми сталкивались другие государства - денег было достаточно и распоряжались ими братья исключительно по своему усмотрению. Только в 1409 г. и лишь на выплату задатков наемным отрядам было потрачено более тридцати тысяч гривен - огромная по тогдашним меркам сумма. После грюнвальдского разгрома крестоносцы без труда увеличили содержание всем своим наемникам чтобы удержать их на службе. Собственно и спасен Орден в 1410 г. был благодаря его неисчерпаемым финансам, позволившим срочно навербовать за границей целую армию. Так продолжалось и впоследствии: в войнах XV в. великие магистры зачастую вовсе не имели при себе собственно орденских войск, а сражались во главе наемных отрядов. Правда в Тринадцатилетнюю войну 1454-1466 гг. с Польшей это приносило уже не только успехи, но и жестокие поражения - подкупленные наемные гарнизоны не раз сдавали крепости врагу.

Впрочем до Грюнвальда средневековые солдаты удачи еще не составляли преобладающей части армии крестоносцев, хотя, наряду с братьями и "гостями", были наиболее надежны и боеспособны. Вербовались они перед началом кампании, как правило в "ближнем зарубежье" - Германии, Силезии, Чехии. Туда выезжали специальные орденские представители, заключавшие контракты с предводителями наемных отрядов. В отличие, скажем, от Англии, где такой контракт подписывался с каждым воином в отдельности, или Италии, где на службу принимались целые армии в несколько тысяч человек, вербовавшиеся в войско Ордена "роты" имели численность от нескольких десятков до тысячи с небольшим воинов. Они подразделялись на "копья" по 3 человека, причем в данном случае речь идет не о тактических или организационных, а лишь о платежных единицах - жалование выдавалось на тройки, а не каждому солдату в отдельности. Интересно, что контракты с наемными ротами заключались как правило не от имени великого магистра, а от лица отдельных орденских комтуров. Таким образом формально воины служили не всему Ордену, но лишь конкретному конвенту. При заключении договора предводителю наемной роты выдавался аванс на приобретение вооружения, экипировки, лошадей для его людей и дорогу до орденских владений, который потом удерживался при общем расчете. Срок службы отсчитывался с момента пересечения наемниками западной границы Тевтонского государства на Одере, однако дорога от нее до Вислы, тоесть к будущему театру военных действий, оплачивалась отдельно.

В войске Ордена наемники не составляли отдельных крупных отрядов, как это было в большинстве других армий, а ротами входили в состав хоругвей комтурств. Они также часто размещались гарнизонами в крепостях. Жалование наемных воинов в 1409 г. составляло 11 гривен на "копье" в месяц. Осенью 1410 г., после Грюнвальда, сумму увеличили до 12 гривен и на обратную дорогу от Вислы к Одеру стали выдавать не двухнедельный, как ранее, а трехнедельный оклад. Много это было или мало? Судя по тому, что понесшие при Грюнвальде жестокие потери наемники не впали в панику и не стали разбегаться, подобно даже многим братьям Ордена, но стойко обороняли Мариенбург и продолжали охотно идти на службу тевтонцам, в накладе они не оставались. В отличие от западноевропейских наемников Столетней войны, основную массу которых составляли пехотинцы и лучники, вербовавшиеся Орденом германские и чешские воины были главным образом конными арбалетчиками. Так например в роте фон Коттвица в 1410 г. на 150 копейщиков приходилась тысяча стрелков. Наемники были надежными и универсальными солдатами, одинаково хорошо сражавшимися в конном и пешем строю, при осаде и защите крепостей, с мечом и арбалетом в руках. Никаких особенностей в тактике именно наемных рот орденской армии не прослеживается, на поле боя они стояли в рядах клиньев-колонн тевтонских хоругвей и действовали точно также, как и другие контингенты составлявших их воинов.

Из этого правила имелось лишь одно, весьма своеобразное исключение. Речь идет о балтийских корсарах, в просторечии именовавшихся "корабельными парнями" (schiffskinder). Они чрезвычайно размножились на Балтийском море в третьей четверти XIV в., во время продолжительных войн между королевой Маргаритой Датской и герцогом Альбрехтом Мекленбургским за шведский престол. К 90-м гг. XIV в. корсары-каперы, получившие уважительное прозвание Виталийских братьев, стали самостоятельной военно-политической силой в регионе. Их "братство" могло выставить 300 судов и 3 тысячи воинов, опиралось на систему собственных укрепленных баз в портах Мекленбурга, Шлезвига и Ост-Фрисландии. В 1394-1397 гг. оставшиеся по окончании датско-мекленбуржской войны не у дел корсары вступили как равноправная договаривающаяся сторона в сложившийся тогда в Восточной Европе антиорденский союз. Под его флагом виталийские братья устроили несколько масштабных походов через все Балтийское море. В 1394 г. их флот, выйдя из Мекленбурга, овладел островом Готланд, затем опустошил окрестности Стокгольма, после чего отправился в Финляндию, где корсары взяли крепости Або и Выборг. Сделав их своими базами, виталийские братья установили контроль над восточной Балтикой, в частности в 1395 г. отряд из четырех сотен корсаров уничтожил конвой русских и ганзейских кораблей на реке Неве. На следующий год их флотилии атаковали Ревель и Нарву, проникли по рекам вглубь земель Ливонского ордена и напали на Дерпт. К 1397 г. виталийское братство по сути владело Балтийским морем и держало в своих руках все торговые пути на нем, что послужило одной из причин готландских походов Ордена 1398 и 1404 гг. Только совместными действиями тевтонцев, Ганзы и шведов на рубеже XIV-XV вв. удалось свести на нет могущество корсаров, вновь низведя их до положения обычных пиратов. Утратившие единое руководство и отказавшиеся от амбициозных планов виталийские братья представляли из себя теперь сотни отличных опытных воинов, наполнивших балтийские порты в поисках знакомой работы. Их недавний грозный враг - Тевтонский орден, попав в тяжелейшее положение после Грюнвальда, был готов предоставить ее корсарам. Сразу после известия об этом поражении в Данциге были наняты 400 моряков, прекрасно показавших себя во время обороны Мариенбурга. В сентябре 1410 г. комтур Эльбинга принял на службу еще 200 человек, в декабре в гарнизоны трех орденских замков было направлено по 100 корсаров. При этом они сражались не только на суше, в качестве обычных воинов, но и действовали на лодках по рекам в глубине территории противника, совершая рейды, неся патрульную службу, доставляя грузы в осажденные крепости.

Численность наемников известна нам лучше чем какой бы то ни было другой составляющей орденской армии, поскольку братья скрупулезно фиксировали все выплаты жалования им в специальных казначейских книгах. К счастью большая часть этих книг за начало XV в. дошла до наших дней. Согласно содержащимся в них сведениям всего в начале июля 1410 г. в Пруссии находился 5751 наемник. Однако часть рот, завербованных перед самым началом кампании, прибыла на Поморье только в первых числах июля и не успела присоединиться к армии великого магистра до сражения. Поэтому на грюнвальдском поле в ее рядах состояло только 3712 наемников. К сожалению конкретное распределение их по орденским хоругвям неизвестно и мы можем привести лишь численность самих рот.

Наемные роты, принимавшие участие в сражении при Грюнвальде

Капитаны                                                                   
 

Никль фон Коттвитц 

Венцлав фон Дона 

Рота из германской области Мейсен

Каспар фон Герсдорф

Ханнус фон Хакенборн 

Хейнц фон Борснитц 

фон Эуленбург 

Герхардт фон Кинтц 

Мартин Рынмин
 

"Гости"- крестоносцы

Идея борьбы с "язычниками" во славу Господа отнюдь не прекратила своего существования с последними латинскими государствами Святой Земли. Получив новые формы и направления она оставалась одной из основных составляющих менталитета западноевропейского рыцарства на протяжении всей "осени средневековья". Многие надгробные эпитафии рыцарей XIV-XV вв., среди перечисления прочих заслуг, содержат тексты, подобные тому, каким почтили после кончины в 1449 г. северофранцузского дворянина Жана де Рубо (Roubaix), первого камергера герцогов Бургундских и кавалера ордена Золотого Руна: был в сражениях против неверных в Венгрии, в Тунисе, на Кипре и дважды в Пруссии. Посещение последней значилось в те времена в похвалах рыцарям наравне с участием в таких знаменитых делах как осада тунисской крепости Махдия в 1390 г., битве с турками при Никополе в 1396 г., паломничествах в Сантьяго и Иерусалим, Альхесирас и Смирну, громкими победами на турнирах.

Крестносцы из Западной Европы были частыми гостями в Пруссии еще во время завоевания ее Орденом в XIII в. Именно многолюдный поход, организованный в 1263 г. чешским королем Пшемыслом II Оттокаром, позволил оккупировать последние остававшиеся независимыми области обитания пруссов. Однако пока держались латинские государства в Палестине Прибалтика находилась все же на периферии интересов "освободителей Гроба Господня". К тому же Орден устроил в 90-х гг. XIII в. перерыв в своем наступлении на язычников, связанный с необходимостью освоить завоеванные земли. Ситуация кардинально изменилась, когда в 1291 г. пал последний оплот крестоносцев в святой Земле, а тевтонцы, после перенесения в 1309 г. резиденции великого магистра в Мариенбург, начали систематический, организованный натиск на Литву, не прекращавшийся целое столетие. Европейское рыцарство немедленно устремилось в этот новый северный крестовый поход. Польша, Скандинавия, нижнерейнские земли, Голландия, Фландрия, Лотарингия, Франция, Англия, Шотландия - вот расширявшаяся на протяжении XIV в. география стран, дворянство которых принимало участие в прусских походах.

Мотивы, руководствуясь которыми молодые, в полном расцвете сил крестоносцы (преобладала возрастная группа от 20 до 25 лет) отправлялись в Прибалтику, были в общем те же, что и у "паломников" в Святую Землю: свершение подвигов во имя Господа и рыцарской славы. При этом, в отличие от средиземноморских крестовых походов, в которых участвовали представители разных сословий, прусские являлись уделом исключительно дворянства, начиная с коронованных особ. Единственным исключением были немногочисленные городские патриции, одному из которых, некоему кельнскому бюргеру по имени Рутгер Райтц (ум. 1369 г.) принадлежит вероятно абсолютный рекорд по числу "паломничеств" в прибалтийские земли. Из 43 военных кампаний, совершенных им в своей жизни, он участвовал в 32 зимних походах в Пруссии и 3 летних в Ливонии. Вообще же участие в прусских походах для многих родов европейской знати стало своеобразной семейной традицией. Таковы были например германские родственники великого магистра фон Книпроде, немецкий род фон Эльнер, фламандский фон Гистель, английские Суффолк и Бошамп-Уорвик, французский де ля Треймоль. В XIV в. на борьбу с литовскими язычниками неизменно отправлялись все правящие герцоги Гельдерна и графы Голландии. Многие знатные дворяне бывали в Пруссии не по одному разу. Дважды посещали жмудские леса Иоанн де Шатийон-Блуа (1362-1363 и 1368-1369 гг.), герцог Вильгельм Юлих-Гельдернский (1383 и 1399 гг.) и граф Дерби - будущий английский король Генрих IV (1390-1391 и 1392 гг.). А вот Вильгельм IV, граф Голландии и Геннегау, побывал в Пруссии целых три раза (в 1336-1337, 1343-1344 и 1344-1345 гг.). Некоторые профессиональные крестоносцы проявляли исключительную мобильность: трижды участвовавший в этих походах рыцарь Дитрих фон Эльнер (ум. 1357 г.), в 1348 г. вместе со шведским королем Магнусом штурмовал новгородскую крепость Орешек на Неве, затем воевал в Ливонии, а после отправился в Пруссию и оттуда выступил с тевтонцами на Литву.

Основная масса крестоносцев направлялась в Пруссию морским путем по Балтике. Сухопутные дороги тоже вели главным образом вдоль побережья, например по маршруту Кельн-Любек-Данциг. Предпринять такое путешествие и существовать в Пруссии за свой счет могли конечно только коронованные особы и знатные сеньоры. Большую часть "паломников" финансировал сам Орден, давая им через посредство своих представительств в крупных европейских городах и торговые конторы прусских членов Ганзы кредиты, которые крестоносцы обязывались вернуть из будущей военной добычи. Поскольку тевтонцы были весьма заинтересованы в притоке подкреплений, возможные финансовые потери в таких сделках их не пугали. При этом крестоносцы не становились ни наемниками, ни подчиненными Ордена, так как не состояли у него на службе. Они были именно "гостями" , как именуют вооруженных "паломников" тевтонские хроники. Исполнив общепринятый обет, предусматривавший годичное пребывание в Пруссии с обязательным участием в походе на "язычников", крестоносцы возвращались домой. В этом, кстати, состояло еще одно заметное отличие "северных" крестовых походов от "южных", ближневосточных, где, как мы знаем, значительная часть "паломников" оставалась на постоянное жительство. Прибывавшие в орденское государство "гости"-рыцари собирались в Мариенбурге, крупных привислинских городах Данциге, Торне, Эльбинге, но основным местом встречи был Кенигсберг, откуда как правило и совершались походы на Литву. Этот город, названный в честь основавшего его в 1263 г. коронованного крестоносца короля Чехии Пшемысла Оттокара, являлся не только центром откуда исходили в XIV в. волны восточной экспансии Ордена. Во времена расцвета популярности северных крестовых походов он ежегодно становился местом сбора лучших сил европейского рыцарства и средоточием куртуазной дворянской культуры позднего средневековья. Во время знаменитых кенигсбергских "сезонов" прибывавшие для похода на "язычников" "гости" развлекались турнирами, охотами, всевозможными празднествами. В Данциге существовал целый "Двор короля Артура" с круглым "почетным столом" - куртуазное игрище, в котором принимал участие цвет европейского дворянства. Небезынтересно отметить, что находившиеся в землях воинствующего монашеского Ордена "гости" явно не ощущали ничего похожего на строгости монастырской обстановки.

Походы-рейзы на Литву совершались как правило зимой, когда сковывавшие болота и реки морозы делали жмудские леса удобопроходимыми для всадников. "Гостям" эти походы предоставляли шанс показать свою рыцарскую удаль и давали возможность добыть трофеи, которые при удаче могли покрыть расходы на "паломничество". Внешне рейзы так и выглядят грабительскими набегами на вражеские земли с целью наживы. Однако в средние века это был один из основных способов ведения войны, весьма распостраненный и зачастую более эффективный чем сражения или осады. Прибывавшие всего на одну военную кампанию "гости"-рыцари как нельзя лучше подходили для подобных операций по систематическому разорению территорий противника с целью сломить его и принудить к капитуляции, проводившихся совместно с кадровыми войсками Ордена. В масштабных военных кампаниях европейские крестоносцы принимали участие не часто, такое стало случаться лишь на исходе XIV в. Известно например, что отряд графа Дерби действовал при осаде Вильно в 1390-1391 гг., а герцог Вильгельм I Гельдернский участвовал со своими людьми в захвате Гродно в 1392-1393 гг.

Выступая в поход, "гости" организовывались в отряды по землям, из которых прибыли: Германия, Англия, Шампань и Франция, Фландрия и Брабант и т. п. Рыцари из империи традиционно сражались под хоругвью со знаком Святого Георгия, а из других стран - под стягом с изображением Девы Марии. Что касается численности "гостей", то она в разное время была весьма различной. Пик посещаемости Пруссии крестоносцами приходится вероятно на 40-70-е гг. XIV в. Затем наступает заметный спад, вызванный христианизацией Литвы и унией ее с Польским королевством, что устраняло главный повод к "паломничествам" - необходимость борьбы с "язычниками". После Грюнвальда же поток "гостей" и вовсе иссяк, так что во время войн с Польшей 10-20-х гг. XV в. великие магистры Ордена тщетно взывали о помощи ко всему христианскому рыцарству Европы - желающих практически не нашлось. Однако в 1410 г. иностранных гостей в тевтонском войске было еще достаточно много. Играла свою роль и сила традиции, и мощная пропаганда Ордена, представлявшего литовцев нераскаявшимися язычниками, а поляков - их коварными пособниками. К сожалению, общая численность хоругви Святого Георгия, которую на грюнвальдском поле составляли "гости", неизвестна. Но надо полагать, что она была одной из самых сильных в армии великого магистра, поскольку "паломники" обычно отправлялись в дальнее и опасное путешествие в сопровождении большой вооруженной свиты. Под ней на этот раз собрались главным образом рыцари из немецких земель Империи. Известно однако, что при Грюнвальде сражались также 24 рыцаря из Геннегау и до 120 рыцарей из различных областей Франции. До нас дошли имена лишь нескольких "гостей" из Западной Европы - дворянин из Нормандии Жан де Ферьер и сын пикардийского сеньора дю Буа д'Аннеке сложили свои головы в этой битве, а вот шотландский бастард граф де Хемб счастливо вернулся домой. Сражались крестоносцы весьма упорно и показали себя, наряду с наемниками, самой боеспособной и надежной частью орденского войска после братьев-рыцарей.

Союзники Ордена

Несмотря на большие усилия и громадные средства, затраченный тевтонцами перед Велликой войной и в ходе нее на приобретение союзников, в час решительной схватки помощи от них практически не было. Великий магистр не дождался ни венгерских, ни чешских, ни имперских войск. Не выполнили свои обязательства большинство поморских и силезских князей, сотрудничавших перед войной с Орденом. Не поспешили немедленно на помощь даже полки "младшего брата" тевтонцев - Ливонского ордена. На грюнвальдском поле присутствовали отряды лишь двух, отнюдь не самых главных, даже просто второстепенных союзников крестоносцев - олесьницкого князя Конрада Белого из Силезии и князя Свентобора Щецинского с Поморья, приславшего воинов под командованием своего сына Казимира. Хоругви этих князей представляли собой, судя по всему, дружины из надворных рыцарей, усиленные дворянским ополчением, аналогичным польскому посполитому рушению. Известно, что Казимир V привел к великому магистру 600 копий, при чем в данном случае под копьем понимается скорее отдельный воин, чем рыцарь с вооруженной свитой. Лишь немногим слабее должна была быть хоругвь Конрада Белого, поскольку с ним прибыл еще один силезский князь - Януш Зенбицкий. Что касается боевых качеств этих союзников Ордена, то они вероятно были примерно такими же как и у воинов "земской службы" тевтонского государства.

Поскольку поляков называют также и лехитами, следует узнать, почему их называют этим именем. В древних книгах пишут, что Паннония является матерью и прародительницей всех славянских народов, «Пан» (Pan) же, согласно толкованию греков и славян, это тот, кто всем владеет. И согласно этому «Пан» по-славянски означает «великий господин» (maior dominus), хотя по-славянски из-за большого различия в языках можно применить и другое слово, например «господин» (Gospodzyn), ксендз (Xandz) же больше, чем Пан, как бы предводитель (princeps) и верховный король. Все господа называются «Пан», вожди же войска называются «воеводами» (woyeuody); эти паннонцы, названные так от «Пан», как говорят, ведут свое происхождение от Яна, потомка Яфета. Из них первым, как утверждают, был этот могучий Нимрод, который впервые стал покорять людей, братьев своих и подчинять своему господству.

Итак, от этих паннонцев родились три брата, сыновья Пана, владыки паннонцев, из которых первенец имел имя Лех, второй — Рус, третий — Чех. Эти трое, умножась в роде, владели тремя королевствами: лехитов, русских и чехов, называемых также богемцами, и в настоящее время владеют и в будущем будут владеть, как долго это будет угодно божественной воле; из них наивысшей властью и господством во всей империи всегда обладали лехиты, как это явствует из хроник и из их территории.

У славян существует большое разнообразие в языках и в то же время они понимают друг друга, хотя в некоторых словах и в их произношении существуют, по-видимому, кое-какие различия. Языки эти берут начало от одного отца Слава, откуда и славяне (Slavs). Они и до сих пор не перестают пользоваться этим именем, например Томислав, Станислав, Янислав, Венцеслав и др. Утверждают, что от этого же Слава произошел Нимрод. Нимрод по-славянски означает «Немежа» (Nemerza), что и понимается по-славянски как «не мир» (nоn pax) или «не измеряющий мира» (nоn mеnsurans pacem), от которого началось среди людей рабство, в то время как прежде у всех была незыблемая свобода. Сперва он безрассудно пытался подчинить своей власти своих братьев; дерзость его безрассудства навлекла закон рабства не только на его братьев из рода славян, но также и на весь мир.

Исходя из вышесказанного, можно назвать четыре государства славян, а именно паннонцев, лехитов, русских и чехов или богемцев. И, так как впоследствии «появилось много других государств и королевств славянского народа (Slavonice nacionis), достойным является сообщить их имена и объяснить их. Королевство булгар ведет свое название от реки Булга (Bulga). Таким же образом королевство Расция идет от «рац» (Racz), что означает след многих коней, собранных в одно войско. Ведь отсюда славяне множество всадников называют «раци». Королевство же Далмация называется так потому, что королева паннонцев даровала своему сыну эту приморскую часть и повелела короновать его королем. Полагают, что эта королева по имени Саба была с Юга и пришла для того, чтобы послушать мудрость Соломона. Да и река паннонцев называется Саба, и, как говорят, она получила свое название от нее. Также говорят, что королевство Далмация «dala macz», так сказать дала мать. Также рани или рана называются так потому, что при столкновении с врагами они обычно кричали «рани, рани», т.е. «раны, раны». Также и сорабы получили свое название от «сорбан», что можно истолковать двояко: ведь галлы называют эту страну Сервия (Serviam), желая сказать, что побежденные Нимродом, они [сорабы] были [поселены там] как его рабы. Это, по-видимому, лишено основания, так как не только эта небольшая часть славянского корня, но, вернее, - весь народ славянский считался зависимым от него. Правильнее полагают, что сорабы — от Сарба, который также получил и имя Сарбан, подобно тому как иудеи называются от Иуды, лехиты — от Леха и прочие [народы]. Есть славянский народ с названием кашубы, и так их назвали из-за ширины и длины одежды, которую они должны были собирать в складки вследствие ее ширины и длины. Ведь по-славянски морщина или складка на одежде называется «хуба» (huba), отсюда и «кашубы» (Casshubii), то есть «складывай складки». Большая [часть] их живет вокруг Северного моря. Существуют также и другие славяне, которые называются древняне, а тевтонцы называют их голзатами (Halczste). Их главные крепости следующие: Буковец, который теперь называется Любек, также Гам т.е. Гамбург и Бремен, который был их столицей и местом жительства. Там же находятся княжеская крепость Шлезвиг и город Чешнина. Во главе их стоят комиты, которых назначил император Генрих, как говорят, после того, как подчинил императорской власти эти края славян. Этот народ получил свое название из-за гущи лесов и деревьев. Ведь древнянами (Drewnanye) они именуются от «деревьев» (lignis). Называются они также травнянами от какой-то реки, которая зовется Травна.

Стоит узнать, что славяне и тевтонцы, как говорят, происходили от двух братьев — Яна и Куса, потомков Яфета, согласно сообщению Исидора в первой книге «Этимологии» и Мартина в «Хронике Римской». Именно они описывают Германию, [пользуясь названиями] рек, как например Дунай, Рейн, Висла, или Вандал, Одра, или Гуттал и Эльба, или Лаба, обозначая при помощи этих больших рек [местность] от их устья до их впадения. Рейн и Дунай — это большие реки тевтонцев, Вандал же, Одра и Эльба — это реки Польского и Чешского королевств. Некогда они поселились вокруг этих трех последних рек, а также в областях, к ним примыкающих, и владеют ими вплоть до Северного моря, хотя саксы, оставив свои очень небольшие земли и деревни своего народа, переселились на обширную землю славян и среди них обрели себе постоянные жилища.

Всем этим славянским народам, за исключением только Паннонии, но совместно с Каринтией, жители которой называются керуханами от «корыта» (coritha), что истолковывается как «каналы», [народы] всегда подчиненные власти лехитов, платили подати вплоть до времен короля Казимира Монаха. В его время, прежде чем по повелению господина папы он ушел из монастыря в Клюни, где находился в послушании, многие народы, выйдя из повиновения лехитам, перестали выплачивать им обычные подати.

А вот и иное истолкование слова «германцы». Говорят, что оно происходит от [слова] «german», когда один с другим связан узами братства. Ведь «germo» есть какое-то приспособление, в котором два вола, соединенные вместе, тащат плуг или повозку. Так и тевтонцы, имея соседние королевства со славянами, постоянно общаются с ними, и нет в мире других народов столь близких и дружественных, чем славяне и тевтонцы. Таким образом, латинянами они были названы «ducz» — отсюда тевтонцы и «Slaws» — отсюда славяне, то есть родные братья.

Не следует также пройти мимо венгров, которые и сами являются славянами. Венграми они называются от некой реки по названию Вкра, вытекающей из какого-то большого озера, около которого теперь расположен город Пшемыслав, [и течет эта река] по направлению к Северному морю. После того как готы ради ограбления народов вышли с островов, которые называются Сканца и Готальрик, и стали их в собственных жилищах притеснять и причинять неприятности, венгры вместе с женами и детьми решили вернуться в земли паннонцев, откуда они родом, и навсегда там поселиться. Но так как Бог решил покарать именно их за грехи некоторых народов, то они отправились не прямой тропой, дабы не причинить вреда во время пути своему славянскому народу, но пошли опасным путем через Тевтонию, Бургундию, а затем и через Ломбардию до земель Славонии, по пути разоряя города и проливая много человеческой крови. Их король по имени Типа, который в сочинениях именуется Аттила, прийдя в Паннонию, решил установить себе там постоянное местопребывание, и, так как многие славянские народы сошлись к ним [венграм], они тогда стали называться не вкранами, а вандалами. Та часть славян, которая называлась вкранами от реки Вкра, впоследствии, смешавшись с народом гуннов, которые, как об этом полнее пишет Мартин в своей «Римской Хронике», прийдя в Паннонию с гор Сицилии и подчинив ее своему господству, была названа венграми (Hungari) как от гуннов (Hunis), так и от вкранов.

Впоследствии Лех со своим потомством, идя по широчайшим рощам, там, где было Польское королевство, пришел к некоему месту с весьма плодородной почвой, изобилующему рыбой и дикими зверями, разбил там свою палатку, намереваясь построить себе и своим первое жилище, и сказал: «Будем вить гнездо». Вот поэтому это место (вплоть до настоящего времени называется «Гнезно», то есть «свивание гнезда».

Поскольку я немного отвлекся от того материала, о котором намеревался писать, вернемся теперь к нашему первоначальному изложению. И, чтобы ясная краткость писания дала возможность запомнить события, я с помощью всемогущего Бога изучил и вкратце передал памяти потомства [историю] королей, князей и предводителей Польского королевства, то есть обширнейшего государства лехитов, а также их потомков, как это я узнал из анналов истории Польши, и все, что я видел в разных [записях] различных церквей, а также все, что я узнал из устных рассказов знатных старцев польских, от внимания которых не ускользнули ни военные деяния, ни события того времени.

Глава 1. О Краке, первом короле лехитов

Итак, прежде всего посмотрим, откуда произошли короли лехитов. Во времена короля Ассуера, в то время как галлы нападали на различные королевства и провинции и занимали их, лехиты обычно жили как братья, происходившие от одного отца, не имели ни короля, ни князя, но только выбирали из числа своих двенадцать наиболее знаменитых и богатых людей, которые должны были разбирать возникавшие между ними спорные вопросы и управлять государством. Они ни от кого не требовали ни податей, не принуждала оказывать услуги, но, опасаясь нашествия галлов, единодушно, согласно божественной воле, избрали среди своих братьев-лехитов начальником войска или, вернее, предводителем, (ведь по польскому толкованию предводитель войска называется «воевода») некоего деятельного мужа по имени Крак, чья усадьба была в то время возле реки Вислы. Этот Крак, что на латинском языке означает «ворон», был как победитель провозглашен лехитами королем. Он построил крепость, названную [потом] по его имени «Краков», которая прежде имела название «Вавель». «Вавель» — это как бы какая-то припухлость, которую, как говорят, обычно имеют люди, проживающие в горах, и она у них образуется в горле из-за питья воды.

Так же и гора, где теперь расположена краковская крепость, называлась «Вавель», а неподалеку, с другой стороны Вислы, имеется небольшая гора, носившая уменьшительное название «Вавельница», на которой построен костел св.Михаила на Скальце (de Rupella). У этой небольшой горы был построен большой и могущественный город, который, как уверяют, Александр Великий сравнял с землей. Говорят, что у него [Крака] были два сына и одна дочь. Младший из них по имени Крак, для того чтобы наследовать отцу в королевстве, тайно, прибегнув к хитрости, убил старшего брата. Умер он одиноким, не оставив потомства и только одна его сестра по имени Ванда, что по латыни означает «крючок», осталась в живых. Пишут, что она была такой красивой и миловидной наружности, что всех, кто на нее смотрел, привлекала к себе своим приятным видом. Поэтому она и была названа «Ванда», то есть «крючок». Она, благоразумнейшая женщина, пренебрегая брачным ложем, великолепно правила Польским королевством согласно воле народа, пока весть о ее красоте не дошла до некоего короля алеманов; поскольку он не мог склонить ее к браку с ним ни деньгами, ни мольбами, [то], желая и надеясь достичь исполнения своих чаяний, он прибегнул к враждебным угрозам и нападениям со своим войском. Собрав большое войско, он приблизился к землям лехитов и пытался враждебно вступить в них. Упомянутая Ванда, королева лехитов, нисколько не испугавшись, вместе со своими вышла навстречу его могущественным силам. Вышеупомянутый король, увидев, что она подошла со своими наводящими ужас полчищами, в смятении то ли от любви, то ли от негодования, воскликнул: «Пусть Ванда повелевает морем, пусть землей, пусть воздухом, пусть приносит жертвоприношения своим бессмертным богам, а я за вас всех, о знатные, принесу торжественную жертву подземным богам, чтобы как вы, так и ваше потомство непрерывно находились под властью женщины». И вскоре, бросившись на меч, покончил с жизнью. Ванда, получив от алеманов клятвы в верности и вассальной зависимости, вернувшись домой, принесла богам жертвоприношения, соответствующие ее великой славе и выдающимся успехам. Прыгнув в реку Вислу, воздала должное человеческой природе и переступила порог подземного царства. С этих пор река Висла получила название Вандал по имени королевы Ванды, и от этого названия поляки и другие славянские народы, примыкающие к их государствам, стали называться не лехитами, а вандалитами.

Глава 2. О Лешке первом

После кончины королевы Ванды в течение многих лет вплоть до времени короля Александра лехиты были лишены короля, но избирали только воеводу и двенадцать правителей. В его время, как говорят, некий искуснейший в золототканном деле мастер, который могуществу Александра противостоял скорее мастерством и трудолюбием, нежели храбростью, принудил уйти последнего из земель лехитов бесславно и не без конфуза. Из-за этого лехиты избрали его королем, дав ему имя Лешек. Ведь говорят, что Лешек означает «хитрец», так как победил он непобедимейшего короля Александра хитростью и подвохами. И затем скончался, не оставив потомства.

Глава 3. О Лешке втором

По смерти Лешка среди жителей королевства лехитов возникли большие распри, и поэтому как знатные, так и община постановили собраться в одном месте, намереваясь выбрать правителя. Когда они собрались, [то], согласно мнению некоторых знатных, решили, чтобы тот считался всеми королем, кто первый доскачет до статуи на пегом коне. А один, стремясь к управлению государством, поступив непродуманно, тайно покрыл железными шипами всю ширину поля, через которое они должны были достичь статуи, оставив свободной только одну тропинку, по которой должен был ехать сам. Двое юношей хрупкого телосложения обязались достичь статуи пешком, и побежденный должен был навсегда назвать победителя королем. Когда же они хотели бежать к мете, тотчас остановились, так как поранили себе ноги острыми шипами, которые расставил в поле изобретатель хитрости. А когда наступил тот день, в который предполагали скакать всадники, этот хитрец скачет по намеченной им тропинке. И так как он хорошо позаботился о копытах своего коня, ему удалось не наколоться на шипы, которые сам же разбросал. В то время как конные спешат к статуе, один из этих двух пеших юношей, меньше повредивший свои ноги и уже восстановивший свои силы, переменив путь, не без насмешки со стороны народа, бежит по изгибам поля и в конце концов приближается к мете. Все же тот хитрец обогнал его и поэтому был назван всеми королем. А те, кони которых были поранены шипами, увидели, что опередившая их лошадь имела на копытах железные подковы, и таким образом обнаружили его хитрость. Они назвали его Лешек, то есть «хитрец», и на основании приговора он был растерзан на куски. А тот, пеший, по суждению знати (proceres) своего королевства и всего народа избирается вместо него королем, все приветствуют его как короля, и получает он имя Лешек второй, по имени Лешка, преданного казни. Когда же он должен был воссесть на престол в царских одеяниях, он положил одежды своей бедности по правую сторону трона, показывая этим добродетель своего положения и своей покорности, желая также показать потомкам, что короля более красивым и видным делает скорее смирение, чем пурпурные одежды. Был он такой великой щедрости, что скорее предпочитал [нести] убытки из-за проявленной доблести, нежели [иметь] изобилие благодаря скупости. Был он весьма разумен, всегда трезв, знаменит многими добродетелями. Счастливо почил в бозе, оставив одного сына по имени Лешек.

Глава 4. О Лешке третьем

Во времена этого Лешка Юлий Цезарь, стремясь подчинить славянские царства власти римлян, вторгся во владения лехитов. Вышеупомянутый Лешек, в меру своих сил сопротивляясь ему со своими храбрейшими лехитами, трижды с ним сразился, перебив очень много народа из войска Юлия Цезаря. Он также в Персии, завязав сражение, победил некоего тирана по имени Красс который командовал парфянами, и приказал налить ему в рот растопленного серебра, говоря при этом: «Ты жаждал серебра, пей его». Юлий Цезарь, находясь в пределах Славонии, выдал за этого Лешка свою сестру [Юлию] и дал ему в качестве приданого землю Баварии. Юлия же по воле своего супруга построила две сильнейшие крепости, одну из которых назвала по имени брата «Юлий», теперь [она] называется «Любуш», а другую «Юдин» — теперь «Волин», Когда она от своего мужа Лешка родила сына и сообщила об этом своему брату Юлию Цезарю, находившемуся в то время в Славонии, тот, обрадовавшись рождению племянника, дал ему имя Помпилиуш. Но, когда Юлий в сопровождении лехитов вернулся от славян в Рим победителем и после того, как лехиты вернулись домой, римляне очень разгневались на него [Цезаря] за то, что он отдал Баварию под власть лехитов. Тогда Юлий свой дар — Баварию — взял обратно. Вследствие этого Юлия, сестра его, была удалена от Лешка, короля лехитов, а сын ее, вышеупомянутый Помпилиуш, остался у отца. Этот Лешек, отвергнув жену Юлию, от других жен и наложниц породил двадцать сыновей, которым дал приморские земли как княжества и графства.

Имена этих сыновей следующие: Болеслав, Казимир, Владислав, Вроцислав, Одон, Барйим, Пшибыслав, Пшемыслав, Якса, Семиан, Земомысл, Богдал, Спицигнев, Спицимиж, Збигнев, Собеслав, Вышимир, Чешмир и Вислав.

«Имена этих сыновей следующие: Болеслав, Казимир, Владислав, Вроцислав, Одон, Барним, Пшибыслав, Богдал, Пшемыслав, Семиан, Собеслав, Земомысл, Спицигнев, Спицимиж, Збигнев, Собеслав, Вышимир, Чешмир и Вислав.»

Некоторые крепости и города, которые они основали, они назвали своими именами; каждому отец отдал по княжеству возле Северного моря вплоть до Вестфалии, Саксонии, Баварии и Тюрингии. Помпилиуша как первородного назначил над всеми королем и приказал короновать его. Полагают, что во времена этого Лешка родился от Девы Христос. Во времена императора Нерона, правителя римлян, наисчастливейший основатель королевства лехитов Лешек в покойной старости, исполнив долг плоти, скончался.

Глава 5. О Помпилиуше первом

Этому Лешке наследовал сын его Помпилиуш. Он был старшим, и братья его, названные выше поименно, такое выказывали ему послушание и такую проявляли братскую любовь, что, узнав, как он слабеет, они поспешно направились к нему в Крушвицу. Там они нашли его мертвым и сына его, молодого Помпилиуша, назначили королем. Когда последний короновался, они немного пробыли у него, дали ему присягу в верности и счастливо вернулись по домам.

Глава 6. О Помпилиуше втором

Этот Помпилиуш был человеком в высшей степени бесчестным. В самом деле, он больше стремился водить с девушками хороводы, нежели вести войны, и вследствие безудержного стремления к постыдной роскоши и из-за лености стал нерадивым, в бегстве был первым, в сражениях — последним, участвовал во всех непристойных начинаниях, деспотически относился к братьям своего отца, а они проявляли ему вернейшее послушание. По навету своей бесстыдной жены на их приветливость отвечал ненавистью, на дружбу — интригами, на уважение — жестокостью. Делая вид, что слабеет и чувствует приближение смерти, он созывает своих дядьев, смягчает их сердца сладкими речами; покоясь на ложе в притворном недомогании, заявляет, что нет у него сил далее жить, убеждает и просит, чтобы они обсудили, кто будет ему наследовать. В конце концов, прощаясь с ними, безжалостно умерщвляет их питьем, поданным его женой. Этот, скорее тиран, нежели король, приказывает, чтобы тела их оставались непогребенными, якобы они убиты по божественной воле. Этот отвратительный Помпилиуш получил прозвище «Хотышко» (Chosziszco), так как на голове у него было немного длинных волос. Именно «Хотышко» означает «метелка», отсюда уменьшительное название «маленькая метелка». Но преступление, совершенное им по отношению к дядьям, не осталось неотомщенным: ведь вследствие гниения трупов отравленных им дядьев, непогребенных по его приказанию, появились огромной величины мыши, которые напали на вышеупомянутого Помпилиуша. И нельзя было спасти его от них ни огнем, ни мечом, ни палками, и они, преследуя, стали его кусать. Наконец, он вместе с женой и двумя сыновьями бежал в какую-то высоченную башню, находившуюся в крепости Крушвице, и там, изгрызенный мышами, закончил свой последний день.