Все года, и века, и эпохи подряд
Всё стремится к теплу от морозов и вьюг.
Почему ж эти птицы на север летят,
Если птицам положено только на юг?
Слава им не нужна и величие.
Вот под крыльями кончится лёд —
И найдут они счастие птичее
Как награду за дерзкий полет!
Что же нам не жилось, что же нам не спалось?
Что нас выгнало в путь по высокой волне?
Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, —
Это редко бывает — сиянья в цене.
Тишина. Только чайки — как молнии, —
Пустотой мы их кормим из рук.
Но наградою нам за безмолвие
Обязательно будет звук!
Как давно снятся нам только белые сны —
Все иные оттенки снега занесли.
Мы ослепли — темно от такой белизны, —
Но прозреем от чёрной полоски земли.
Наши горла отпустит молчание,
Наша слабость растает как тень, —
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день!
Север! Воля, надежда, страна без границ.
Снег без грязи — как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц —
Потому что не водится здесь воронья.
Кто не верил в дурные пророчества,
В снег не лег ни на миг отдохнуть,
Тем наградою за одиночество
Должен встретиться кто-нибудь!

Мне судьба — до последней черты, до креста
Спорить до хрипоты (а за ней— немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что не то это вовсе, не тот и не та,
     Что лабазники врут про ошибки Христа,
     Что пока ещё в грунт не влежалась плита,
     Триста лет под татарами — жизнь ещё та:
     Маята трехсотлетняя и нищета,
          Что под властью татар жил Иван Калита,
          И что был не один, кто один против ста,
          И намерений добрых, и бунтов — тщета,
          Пугачёвщина, кровь, и опять — нищета.
               Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта -
               Повторю, даже в образе злого шута.
               Но не стоит предмет, да и тема не та:
               Суета всех сует — всё равно суета.
Только чашу испить не успеть на бегу,
Даже если разлить — всё равно не смогу.
Или выплеснуть в наглую рожу врагу?
Не ломаюсь, не лгу — всё равно не могу!
     На вертящемся гладком и скользком кругу
     Равновесье держу, изгибаюсь в дугу.
     Что же с чашею делать — разбить? Не могу.
     Потерплю и достойного подстерегу.
          Передам — и не надо держаться в кругу
          И в кромешную тьму, и в неясную згу.
          Другу
                    передоверивши чашу, сбегу.
          Смог ли он её выпить — узнать не смогу.
               Я с сошедшими с круга пасусь на лугу.
               Я о чаше невыпитой здесь — ни гу-гу!
               Никому не скажу, при себе сберегу.
               А сказать — и затопчут меня па лугу.
Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу -
Может, кто-то когда-то поставит свечу
Мне за голый мой нерв, на котором кричу,
И весёлый манер, на котором шучу.
     Даже если сулят золотую парчу
     Или порчу грозят напустить — не хочу:
     На ослабленном нерве я не зазвучу,
     Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу.
          Лучше я загуляю, запью, заторчу,
          Всё, что ночью кропаю, в чаду растопчу,
          Лучше голову песне своей откручу -
          Но не буду скользить, словно пыль по лучу.
               Если всё-таки чашу испить мне судьба.
               Если музыка с песней не слишком груба,
               Если вдруг докажу, даже с пеной у рта,
               Я уйду и скажу,
                                   что не всё суета

Правда ведь, обидно, если завязал,
А напарник продал и про всё сказал —
За давнишнее, за кассу, за последний скок,
И... Двое в штатском, двое в синем, чёрный воронок.
До свиданья, Таня, может быть — прощай!
Если можешь, Таня, помни, не серчай.
Но ей-Богу же обидно, что за просто так —
Выкинуть из жизни напрочь
                                    целый четвертак!
До суда — тошнотно, до суда — тоска,
Это ж не почётно, что зовут "ЗК".
А потом — от центров дальше,
                                             но везде ж живут.
Не наспишься, не наешься, так напьешься тут.
***************************************
поздняя редакция
***************************************
Ну правда ведь, обидно, если завязал,
А товарищ продал, падло, и за всё сказал!
За давнишнее, за драку — всё сказал Сашок.
И — двое в синем, двое в штатском, чёрный воронок.
До свиданья, Таня, а может быть — прощай!
До свиданья, Таня, если можешь — не серчай.
Но всё-таки обидно, чтоб за просто так
Выкинуть из жизни напрочь
                   цельный четвертак!
На суде судья сказал:
— Двадцать пять! До встречи!
Раньше б горло я порвал
За такие речи,
А теперь — терплю обиду,
Не показываю виду...
Если встречу я Сашка — ох, как изувечу!
До свиданья, Таня! А может быть — прощай!
До свиданья, Таня, если можешь — не серчай!
Нет, всё-таки обидно — чтоб за просто так
Выкинуть из жизни напрочь
                    цельный четвертак!