Довольно! Не будут больше эти надменные рыцари устанавливать свои порядки в Европе... При этом Филипп поймал себя на мысли, что в сложившейся ситуации больше всего боялся оказаться в положении Генриха III Английского, когда в 1252 году тот тоже попытался оказать давление на Орден. Тогда между английским королем и Великим Магистром состоялся диалог, заставивший многих призадуматься, кому и по какому праву принадлежит последнее слово в решении политических проблем в Европе. “Вы, тамплиеры — резко говорит король, — имеете столько свобод и хартий, что ваши безграничные возможности наполняют вас гордыней и наглостью. То, что вам было так неосмотрительно дано, должно быть предусмотрительно взято обратно, и то, что вам было по неосторожности пожаловано, должно быть продуманным образом отобрано.” В ответ прозвучал спокойный голос Великого Магистра: “Что говоришь ты, о король! Неуместные слова твои больно слышать. Пока ты будешь справедлив, ты будешь царствовать; но если ты нарушишь справедливость, ты перестанешь быть королем!”

Тяжелее всего признаться самому себе, и именно этот порог никак не мог переступить Филипп IV по прозвищу Красивый. Не о золоте тамплиеров мечтал он в глубине души, не о тех сокровищах, что скрывали подземелья их банков. С самого момента основания Орден был овеян ореолом таинственности; создавалось впечатление, что он хранит некую Тайну, заботливо не допуская к ней непосвященных, тайну, являющуюся причиной его головокружительного успеха и непревзойденного могущества. Именно этим сокровищем хотел обладать Филипп, оно было конечной целью тщательно разработанного им плана. Казалось, развязка близка... Король ждал вестей о благополучном осуществлении задуманного, но, увы, успокоиться не мог. Несмотря на все усилия не думать об этом, он вновь и вновь мысленно возвращался на два столетия назад, пытаясь найти ответ...

История.

В 1099 году христианский мир ликовал. Еще бы! Результатом первого крестового похода стало освобождение Иерусалима, а это значит, что Святая Земля перестала принадлежать неверным. И гораздо важнее расширения территориальных пределов стало возвращение надежды в сердца людей, вновь обретших Святыню. Будто луч света прорезал гнетущую пелену тоски и безысходности от засилья церковных догматов, пронизавших к тому времени практически все сферы жизни. Освобождение Иерусалима стало, образно говоря, освобождением от оков, более духовных, нежели материальных по своей сути. Истосковавшиеся по настоящему, глубокому, великому, люди разных национальностей, мужчины и женщины, юноши и старики устремились в Иерусалим с одной целью: поклониться Святым местам. К сожалению, религиозный порыв, возвышающий душу, не является достаточной защитой от всех превратностей пути. Преодолев многие тяготы морского путешествия (наиболее доступный путь из Европы в Святую Землю проходил по Средиземному морю), паломники зачастую становились жертвами вначале просто шаек, а затем и организованных банд грабителей. Легкость наживы и практически полная безнаказанность вели к быстрому росту их числа, а это, в свою очередь, сделало путь в Иерусалим опасным не только для кошелька, но и для жизни самих паломников.

Понятны радость и облегчение, с которыми король Иерусалимский Болдуин II встретил появление в 1118 г. при его дворе девяти рыцарей разного происхождения и из разных городов, но объединенных одной общей целью. Девять рыцарей во главе с Гуго де Пайеном предложили королю взять под свою защиту караваны паломников в конечной и самой неспокойной части их пути: из портового города Яффы через ущелье Шато Пелерин в Иерусалим. К сожалению, не сохранилось исторических документов, описывающих этот момент, а поэтому нам приходится пока только догадываться о побуждениях, двигавших рыцарями и заставивших их приняться за столь небезопасное дело без видимой выгоды для себя. Официально считается, что они пытались добиться отпущения грехов и заслужить себе вечное спасение. Оставим это без комментариев, тем более что дальнейшие события пока лишь подтверждают такую версию.

Ведь рыцари принимают 3 монашеских обета: бедности, послушания и целомудрия, — к которым добавляют четвертый, свой: защищать паломников. Совершенно нищие, они вынуждены порой ездить на одной лошади; впоследствии это нашло отражение в знаменитой печати Ордена. Король Болдуин II передает им в пользование часть своего дома (они не имели жилья в Иерусалиме), расположенного на развалинах легендарного древнего Храма Соломона. Считается, что именно поэтому рыцарей, составивших костяк будущего Ордена, в народе начинают называть Храмовниками, рыцарями Ордена Храма. Храм по-французски — “тампль”, и поэтому нам они известны как тамплиеры. Своей личной отвагой и мужеством они быстро снискали уважение и признание. тамплиеры не только охраняли пилигримов на их путях в Святую Землю, но и сопровождали короля в его поездках, делая их безопасными. Очень скоро Орден был овеян романтическими легендами о бескорыстных и бесстрашных рыцарях, готовых прийти на помощь человеку, попавшему в беду. Такими они были на самом деле. Многочисленные паломники разнесли весть об этих славных воинах по всем уголкам Европы, и через несколько лет не было в Европе мест, где не восхищались бы подвигами тамплиеров.

До сих пор остается неясным, почему, несмотря такой, казалось бы, быстрый рост известности и естественное желание многих благородных людей своего времени послужить верой и правдой делу, начатому тамплиерами, в течение первых девяти лет в Орден не принимались новые члены. Ныне, спустя восемь веков существует огромное количество мнений по этому поводу, часто спорных и противоречащих одно другому. Не вызывает сомнения одно: это не могло быть случайностью. И если мы не знаем истинных причин, то это вовсе не значит, что этих причин не было. Они были, точно так же, как существовали и глубокие философские концепции и мудрость, почерпнутая тамплиерами на Востоке. Только будучи реалистами и хорошо понимая невозможность обнародования многих истин из-за опасности профанизации, рыцари научились эту мудрость хранить, и с самого момента основания Орден можно было уподобить айсбергу, у которого мы можем видеть всего одну шестую часть его истинной величины. Лишь только по отдельным самым ярким событиям в истории Ордена можем мы сейчас догадываться о той части “айсберга”, что была под водой, о тех идеях и принципах, что руководили “бедными рыцарями христовыми”. Одно из таких событий произошло в 1128 году.

Собор в Труа.

В этом году решением церковного Собора — высочайшего органа, собиравшегося далеко не по любому поводу, а лишь в исключительных случаях, — был утвержден официальный статус тамплиеров: рыцарско-монашеский Орден. Сам Папа лично брал под свое покровительство новый Орден, члены которого не только служили делу Христову, но и должны были защищать интересы этого дела везде, где бы они ни находились. Тем же Собором был утвержден и Устав Ордена, написанный знаменитым Бернаром Клервосским, талантливым молодым (ему в то время не было еще 30 лет) аббатом, известность которого простиралась далеко за пределы вверенного ему монастыря в Клерво. Силе и убедительности его слов могли бы позавидовать ораторы Рима; люди верили ему, потому что в своих проповедях он удивительным образом находил путь к сердцу каждого и не просто пересказывал Писание, а делился пережитым. Его голос звучал одиноко, но к этому голосу прислушивался весь Христианский мир. Бернар не любил сложных и малопонятных теорий; о самых глубоких истинах он говорил очень просто, считая первоосновой любых духовных достижений нравственную чистоту человека, а не количество выученных псалмов.

Что заставило Бернара обратить внимание на “бедных рыцарей Христовых”? Обычно считается, что своими подвигами в Святой Земле, самоотверженной защитой Гроба Господня тамплиеры сами вдохновили его на участие в судьбе Ордена и разработку Устава. Возможно, со стороны все выглядело именно так, все должно было выглядеть так. В умении хранить тайны тамплиеры уже здесь были верны себе, и мало кто догадывался, что Собор в Труа, Устав были последним аккордом в произведении, мастерски сыгранном “рыцарями Христа” по партитуре самого Бернара. Незаметно для всевидящего ока церкви на свет появился “новый тип рыцарства, неизвестный прошедшим векам. Он непрерывно ведет войну на два фронта, — говорит Бернар Клервосский, — против зла во плоти и против духовного его воинства на небесах. Если кто-либо сильно противостоит врагу во плоти, уповая лишь на крепость плоти, едва ли я отмечу это, ибо примеров тому множество. Также и когда кто-либо борется с демонами и пороками одной лишь духовной силою, — нет в этом ничего удивительного, хотя и заслуживает похвалы, — ибо мир полон монахов. Но когда видишь человека, мужественно опоясывающего себя обоими этими мечами, кто не сочтет это достойным всяческого удивления, тем более, что раньше такого не случалось! Вот это поистине рыцарь без страха, защищенный со всех сторон, потому что душа его защищена бронею веры, тогда как тело защищено бронею из стали. Так он вооружен вдвойне.”

Два идеала освещали путь благородным людям того времени: рыцарский и монашеский, два пути вели их к этим идеалам: путь служения и защиты святынь с мечом в руках и путь отречения от мирской суеты и напряженных духовных поисков в уединении монастыря с целью обретения и защиты святого в собственной душе. Бернар мастерски — иначе и не скажешь — соединил в одно целое эти казавшиеся столь далекими друг от друга пути, сумев сделать их взаимодополняющими. Воистину непобедимым должен был стать рыцарь, защищенный физически и стойкий духовно! Расцвет Ордена.

Собору в Труа суждено было стать поворотным в истории тамплиеров, ибо с него начинается быстрый рост численности и богатства Ордена. Несмотря на строгие требования к происхождению и образу жизни и поведения, в Орден принимаются все новые и новые рыцари.

Будучи уверенными, что божественный порядок в мироустройстве должен найти свое отражение во внутреннем устройстве Ордена, тамплиеры особое внимание уделили его структуре. Орден управляется единым руководителем: Великим Магистром. Остальные функции в Ордене были разделены между
а) рыцарями-воинами;
б) капелланами;
в) конюхами и оруженосцами;
г) слугами и ремесленниками.

Однако, какие бы более или менее сложные и ответственные посты ни занимали люди в Ордене, все они имели, как было закреплено Уставом, одинаковые обязанности и пользовались одними и теми же привилегиями Поводом для занятия той или иной должности были исключительно собственные заслуги человека, ибо как пишет Бернар, “среди них нет различия между личностями, и разница скорее определяется достоинствами рыцаря, нежели благородством крови.”

Рыцари носили белые накидки (знак чистоты и целомудрия), между тем как слуги, оруженосцы и младшие братья должны были одевать черные. Впоследствии Папой было закреплено, что рыцари могли носить красный восьмиконечный крест спереди на левой части груди в знак того, что никогда не отступают в сражениях. Когда эскадроны Ордена бросались в атаку, их первую линию составляли всадники в белом, а вторую, где были сержанты и конюшие, — всадники в черном. По-видимому, отсюда и произошел знаменитый черно-белый штандарт Ордена, так называемый “Босан”, боевое знамя тамплиеров, сочетание цветов которого символизировало постоянную борьбу в Космосе и в человеке между Светом и Тенью.

Рыцари были объединены в “командорства”, маленькие автономные республики, имевшие свои крепости и независимые от законов той области, в которой они находились К XIII веку тамплиеры имели около пяти тысяч командорств, покрывавших своей сетью почти целиком Европу и Ближний Восток. Только в Святой Земле у Ордена было 600 рыцарей, 2000 сержантов и более 5000 рядовых всадников. С такой силой приходилось считаться, тем более, что Устав Ордена запрещал его членам отступать перед врагом, если по численности враг не превосходил втрое.

Финансы.

Постепенно росло и материальное благополучие Ордена, необходимое для его существования и для выполнения возложенной на него миссии. Вначале существовали пожертвования. тамплиеры имели и постоянно подтверждали свою репутацию ревностных и бескорыстных защитников справедливости и истинной веры, о них слагались легенды; поставив себе задачу охраны Гроба Господня и путей паломников к нему, для многих сами они стали, образно говоря, символом пути к святыням, символом возрождения этих святынь. Не имевшие возможности вступить в Орден передавали ему свое имущество или сбережения, чтобы хоть таким образом участвовать в благородном деле.

Богатые люди, не имевшие наследников, оставляли Ордену имения, замки, поместья. Арагонский король Альфонсо Первый после своей смерти в 1134 году передал Ордену треть своего королевства на севере Испании. В1141 году Бретонский герцог Конан оставил Ордену целый остров недалеко от побережья Франции. Уже к середине двенадцатого века тамплиерам принадлежали многие сотни земельных наделов с замками и поместьями.

Это состояние, не перестававшее пополняться, впоследствии умножилось благодаря умению, с которым рыцари управляли своим имуществом. Иметь деньги в то время для простого человека автоматически означало бояться их потерять, ведь справедливым считался сильнейший. тамплиеры смогли стать гарантами сохранности не только собственных, но и чужих сбережений, и передать свои деньги Ордену на хранение было надежней и выгоднее, чем держать их дома. Бумажных денег в то время не было, а путешествовать с мешком золота было нелегко и опасно. Имея представительства Ордена чуть ли не в каждом городе, тамплиеры сделали подобные путешествия безопасными.

Сдав деньги в одном командорстве, человек получал расписку, по которой мог получить их назад в любом другом. Благодаря прочной сети командорств, тамплиеры могли обеспечивать под небольшие ссудные проценты не только охрану вверенных им ценностей, но и их перевозку из одного места в другое, от заимодавца к заемщику или от погибшего паломника к его наследникам. Монархи, принцы, частные лица, ювелиры и торговцы становились клиентами этих первых “банкиров”, изобретателей чеков, которыми мы сегодня пользуемся. Раздробленная на многие княжества, непрестанно воюющие между собой и вследствие этого изолированные не только друг от друга, но и от всего мира, Европа постепенно начинала оживать и обретать стабильность. Появилась возможность возобновить старые торговые, а значит, и культурные связи с остальным миром. По жилам истерзанного междоусобицами и начавшего было увядать тела заструилась свежая кровь.

Логично спросить: как же увязать подобную деятельность с обетом бедности, который давался каждым рыцарем? Что это — лицемерие, ложь или очередная загадка, преподносимая нам рыцарями Храма? Кто посмел бы назвать бедными представителей самой, пожалуй богатой организации своего времени? И все же они именно были бедными, просто понимали бедность не только поверхностно. Не как нищету и отсутствие элементарных материальных благ, а как собственную от них независимость. тамплиер не имел имущества, за исключением самого необходимого. Имуществом владел, а правильнее было бы сказать — управлял — Орден. И управлял не ради самого имущества и его приумножения, а ради дела, которому оно должно было послужить, во имя этого дела.

Этот, можно сказать, принцип бедности, которому рыцарей обучали задолго до самого посвящения в рыцари, распространялся не только на деньги и прочие материальные ценности, а на все, что могло, но не должно было стать собственностью рыцаря, так как его задачей было не присвоить, а справедливо распорядиться этим на благо общего дела. На практике очень непросто принять подобный подход, а еще сложнее применять его в своей жизни повседневно. И поэтому с самого момента прихода в Орден будущий рыцарь стремился постичь и открыть прежде всего в себе самом те истины, что стояли за знаменитым девизом Ордена “Не нам, Господи, не нам, а все во славу имени Твоего!”

Обучение в Ордене.

Быть принятым в Орден еще не значило стать тамплиером, рыцарем Храма. Будущему рыцарю предстояло пройти путь, длина которого зависела от его собственных усилий. Сколько человек пытались разгадать загадку Ордена, с какой только стороны не подступались — и каждый раз камнем преткновения становились тайные учения, существовавшие в Ордене. Как появились они в стерильной атмосфере римско-католической ортодоксии? Что означали те странные символы и обряды, сказать правду о которых так и не согласился никто из действительно знавших ее? Да и существовали ли вообще какие-либо учения внутри Ордена, или они были плодом воспаленного воображения тех, кто был заслуженно изгнан из Ордена за недостойное поведение, по чьим показаниям до сих пор пытаются восстановить истину?..

Учения, несомненно, существовали. Подобно тому, как дерево, лишенное солнечного света и живительной влаги, засыхает, рыцарь, лишенный идеала и мудрости, становится обыкновенным солдатом. тамплиеры хорошо знали этот закон, не менее хорошо они умели хранить то, что наполняло Орден жизнью и давало ему силу. Недаром они изменили представление о рыцаре как о смелом, но грубом и неотесанном вояке. Рыцарь в их понимании был примером не только умения владеть мечом и вести себя в бою, но прежде всего человеком мудрым, способным стать опорой практически в любой ситуации. тамплиеры не ограничивали себя изучением исключительно военных наук. В сферу их интересов входили история и география, математика и астрономия, химия и медицина. Основой же их знаний и мировоззрения служили те древние и таинственные учения о природе человека и строении Вселенной, что были главным богатством, обнаруженным ими на Востоке.

Вот где, поистине, реальность пересекается с мифами и легендами! И причина этого не столько в том количестве легенд, что сопровождали Орден во все время его существования, сколько в самом принципе обучения, применявшемся тамплиерами. Мифы и легенды, заимствованные из разных культур или созданные Орденом, являлись для рыцаря своего рода моделью. с разных сторон и через различную символику описывали те этапы, через которые он сам проходил на пути духовного роста.

Для тамплиера быть рыцарем означало, прежде всего, стремиться соответствовать своему Идеалу. Великому и недостижимому, как Солнце, и одновременно близкому, всепроникающему и согревающему все вокруг и в тебе самом. Идеалу Рыцаря, чьей миссией во все времена было стоять на защите добра и справедливости, в любых условиях суметь стать хранителем всего самого сокровенного, святого. что только есть в мире, не дать тьме в лице беззакония и безнравственности поглотить истинные ценности. Считалось, что рыцари появляются в тяжелые времена, когда многими людьми уже потеряна сама надежда на возвращение добра и справедливости. Появляются несмотря на все окружающие проблемы, можно сказать — вопреки этим проблемам. И приносят с собой свою философию — простую, жизненную и действенную, как они сами.

Ради этого стоило жить, бороться, ради этого не страшно было умереть. За всю историю Ордена не было случая, когда тамплиер бежал бы с поля боя или нарушил данное им слово. Кодекс Чести, передававшийся рыцарю только устно при посвящении, был его главной защитой и оружием. Согласно этому Кодексу, где бы рыцарь ни находился и в какую бы ситуацию ни попал, он всегда должен был оставаться на страже справедливости и быть примером определенных рыцарских добродетелей. Он не был обязан следовать всем догматам Церкви, требовалось от него лишь естественно признание существования божественного в Природе и в нем самом.

Тамплиеры знали, что действительно великое может быть построено лишь на по-настоящему прочном фундаменте. Как и многие их предшественники, они не нашли ничего прочнее добра и справедливости, чести и достоинства — главных добродетелей рыцарства. Только на пути к ним рыцарю предстояло выдержать не одно сражение и одолеть множество врагов, главным из которых был он сам, его собственное несовершенство. Но разве не ради борьбы он выбрал путь? Разве не его уста произнесли: “Не нам Господи, не нам, а все во славу имени Твоего!”

Деятельность Ордена.

В то время как весь мир, кто с восхищением, а кто с завистью, следил за ростом внешнего величия тамплиеров с его извечными атрибутами в виде денег и славы, рыцари Храма крепили свою истинную мощь. Уж кому-кому, а им было ведомо, что не стоимость кольчуги и не количество драгоценных камней на рукояти меча определяют успех в бою, а крепость руки, сжимающей эту рукоять, и храбрость сердца, бьющегося под кольчугой. Красный крест на белой накидке, расположенный на левой стороне груди, как раз над сердцем, не только напоминал тамплиеру, что он не должен отступать в бою. Для каждого рыцаря и в сражении, и в мирное время он был символом причастности к общему делу. Осознание, что ты не одинок, а являешься частью Ордена, выполняющего свою миссию, наполняло смыслом каждое дело, каждое усилие тамплиера, и каждое дело, каждое усилие одного из них становилось пусть маленьким, но шагом к выполнению задачи Ордена.

Не может существовать ничего, что рассказало бы о миссии тамплиеров красноречивей, чем их собственные дела. История Ордена началась на Востоке, и тамплиеры были единственной организацией своего времени, которая была открыта для восприятия всего нового и необычного для европейского сознания, что мог дать Восток. Благодаря этому, рыцари быстро становятся своего рода натуральными “монополистами” на самые передовые достижения науки и культуры. Уже в тринадцатом веке они прекрасно владеют основами картографии, благодаря чему в Европе бурно начинает развиваться строительство дорог, связавших между собой основные города, и, что самое главное, связавших Европу с государствами Востока. Значение этих магистралей, ставших в буквальном смысле каналами вначале для торговых, а затем и для культурных связей, трудно переоценить.

Их флот первым в мировой истории применяет в мореплавании компас, делая само мореплавание безопасным, а маршруты торговых судов выверенными и оптимальными. Тамплиеры принимают участие в сражениях, получают раны. Орден имеет собственных врачей, применяющих в своей практике новейшие достижения медицины, в том числе — впервые в мире использующих для обезболивания при операциях наркотические вещества. Аккуратный и бережливый во всех денежных делах, Орден не скупится и вкладывает огромные средства в строительство готических соборов во Франции, а инженеры Ордена участвуют в из возведении. Наконец, система надежных и безопасных денежных расчетов, основанная на тамплиерских “чеках”, явилась прообразом современной банковской системы. Однако, параллельно с развитием Ордена в той же пропорции начала расти зависть. Самым могущественным государством Европы по праву считалась Франция, и ее король первым предпринял действительно серьезные шаги против Ордена. Понимая, что без хотя бы формального согласия религиозной власти его замысел обречен на неудачу, Филипп Красивый ставит на престол “своего” Пап, от которого и получает впоследствии необходимую бумагу. До достижения цели остается совсем немного.

Эпилог.

Плотный, влажный туман окутывал холодным ранним утром 13 октября 1307 года причалы, склады и прочие портовые сооружения города Ла-Рошель. Работы продолжались всю ночь, и многие участвовавшие в них благодарили Небо за эту естественную завесу, так вовремя укрывшую их от посторонних глаз. С восходам Солнца туман начал редеть, но даже самый пристальный наблюдатель не успел бы разглядеть, что за корабли покинули пристань в столь ранний час и куда они держат курс. Их порт назначения неизвестен и по сей день. Можно лишь строить догадки. Известно лишь, что тамплиеры до конца остались верны себе, и, как и всегда, оказались на шаг впереди своих противников. Восемнадцать больших, полностью груженных галер под парусами с красными крестами уносили в будущее легендарное сокровище Ордена. Что это было за сокровище? Наверное, каждый найдет для себя свой ответ и увидит тогда еще одно проявление естественной справедливости в том факте, что практически ничего из ценностей, материальных и иных, не попало в руки короля.

Что остается нам? Наверное, так же, как всегда, когда встречаешься с чем-то великим: поражаться величию и, быть может, извлекать уроки. Если приглядеться попристальнее, не настолько сильно наши времена отличаются от времени тамплиеров. Во всяком случае, зачастую уж слишком явственно ощущается ностальгия по Настоящему, по надежному, по истинному благородству и чести. Это просто означает, что нам не хватает рыцарей.

В числе прочих существует одна легенда, согласно которой один раз в году в склепе тамплиеров появляется величественная тень в белой накидке с красным крестом и задает один и тот же вопрос: “Найдутся ли рыцари, готовые защитить Гроб Господень?” — “Нет, — отвечают ей стены склепа, — ибо Храм разрушен.” Это легенда, но ведь сама жизнь может задать нам вопрос, готовы ли мы защитить истинные ценности? Как быть тогда?

3. Французский Устав Ордена Храма на современном французском языке (за предоставление текста в открытый доступ следует поблагодарить авторов проектов http://www.templiers.net/ и http://www.templiers.org/; этот текст позволяет наиболее адекватно приблизиться к цели, поставленной для данной работы – поскольку главные недостатки русского перевода Французского Устава – это жуткие ошибки и неточности в костюмных и доспешных терминах, происходящих от недостатка информации у переводчика).
4. М. Мельвиль «История Ордена тамплиеров». По моему мнению, пока что лучшее, что издано на русском языке о тамплиерах.
5. Дж. Адиссон «История тамплиеров». В первую очередь меня интересовали приведенные в указанной работе цитаты из различных синхронных текстов.
Прежде всего, хочу оговориться, что французская редакция Устава, используемая мною – это на самом деле принятое условное наименование компиляции, созданной на основе трех рукописей статутов, принадлежавших французским Домам Ордена Храма. Соответственно, статьи в этих изданиях естественным образом различались, в силу хотя бы того обстоятельства, что эти статуты представляли собой запись уже сложившихся в данной местности обычаев, а так же прецедентов, плюс систематизацию общих указаний по Ордену с добавлением статей Устава, переведенных с латинского языка. Следует заметить, что я совершенно не касался в этой работе Арагонского устава, в деталях довольно сильно отличающегося от французской редакции (в частности, в арагонской редакции присутствует статья против чрезмерного винопития). Так же считаю необходимым отметить, что сами тамплиеры словом «Устав» именовали только Латинский устав, утвержденный на соборе в Труа в 1128 году и почти не подвергшийся с тех времен изменениям. Корпус же статутов, в который включалась французская редакция этого устава (с изменениями), и известный нам ныне под общим названием «Французский устав» было принято именовать «Свод правил, обычаев и установлений Дома Ордена Храма в такой-то области» или просто «Свод». Немаловажен факт, что известные нам французские редакции «Свода» относятся примерно к 1270-1280-м годам, причем составлялись они почти непрерывно примерно с 1140х годов. Отсюда следует вывод, что данные тексты наиболее адекватно отражали ситуацию в Ордене примерно на 1270е годы, прежде всего, в области одежд и вооружений.

I. Одежда и военное снаряжение брата рыцаря

Вначале рассмотрим Латинский Устав (72 параграфа, или статьи). Следует заметить, что в Латинском уставе братьев сержантов отличают от братьев рыцарей только цветом одежд и плащей (черный или коричневый, в отличие от белого для рыцарей). Соответственно, в разделе про снаряжение сержантов я буду рассматривать только Свод.
Латинский устав рекомендует, чтобы вся одежда братьев была одного цвета – белого, черного или бурого. Притом рыцарям обязательны строго белые одежды, если их возможно найти, или, по крайней мере, строго обязательны белые плащи. Так же рекомендовано не усложнять одежду и ее элементы, но носить простые вещи «как носят в миру конюшие». Так же предписывалось строго следить за наличием белых одежд только у братьев рыцарей и не допускать ношения белых одежд и, особенно, плащей, сержантами и оруженосцами Дома, а так же следить за надлежащим размером одежд братьев. Запрещено носить любой мех, за исключением овечьего. Запрещено ношение без особого разрешения Магистра монашеских ряс и монашеской же «сумки паломника» (для подаяния) как не сообразующихся с воинским статусом.
Латинским Уставом так же строго запрещались ботинки с длинными шнурками, а так же ботинки с длинными носами, вроде позднейших пуленов, как раз примерно в 20-е годы XII века вошедшие в моду. Видимо, связано это было с монашеским запретом на всякого рода «модничанье» идущее еще со времен Клюнийской реформы, а так же, скорее всего, чисто практическими соображениями – ускорением процесса обувания в случае тревоги (вспомним современные армейские 42 секунды на подъем и одевание) и облегчением пешего передвижения и бега. Эти положения были сохранены и во французской редакции.
Также предписывалось закрашивать золото и серебро на уздечках, ремнях, стременах и шпорах, если оно там имеется и не потемнело со временем, но с украшенным новым снаряжением дозволено поступать на усмотрение Магистра. Запрещено ношение чехлов на копьях и щитах – видимо, для ускорения доступа к оружию при внезапных нападениях, весьма частых в условиях Утримэ. Эти положения также присутствуют во Французской редакции.
Также братьям было положено убирать волосы так, чтобы они не мешали ему смотреть, а также отращивать (но не чрезмерно, чтоб не вызвать насмешек!) усы и бороду.
Красный «тамплиерский» крест в Латинском Уставе не упоминается по причине появления такого креста только в 1153 году (дарован буллой Папы Евгения III).
Теперь рассмотрим положения сводного Французского устава. Следует отметить, что французский вариант Основного Устава несколько отличается по содержанию от английского, опубликованного J.M. Upton-Ward, хотя оба содержат равное количество параграфов - 76. Проанализировав оба текста, я пришел к выводу, что французский текст наиболее близок к латинскому оригиналу. По всей видимости, во французском варианте использован более ранний из вариантов Свода (напоминаю, что до нас дошло всего три варианта Французского перевода Устава), нежели чем тот, которым пользовался J.M. Upton-Ward при подготовке своего издания. Иных разумных объяснений достаточно значительного расхождения содержания этих текстов у меня нет. Всего Французский устав (то бишь Свод) содержит 686 параграфов.
Свод в том его разделе, где приведен перевод Латинского Устава, повторяет его положения о белых плащах только для рыцарей, а сержантам и оруженосцам он предписывает коричневые (точнее, бурые) и черные. Так же появляется положение о единообразной одежде братьев – это изменение по отношению к оригинальному Уставу, но, не будем забывать, что перевод Латинского Устава датируется примерно двадцатью годами спустя даты принятия оригинального документа, и некоторые реалии, несомненно, изменились. Так, Гийом Тирский сообщает, что изначально тамплиеры носили светскую одежду, которую им давали в качестве милостыни (кстати говоря, это упоминание еще интересно тем, что архиепископ Тирский говорит о том, что светскую одежду носили раньше, ergo теперь тамплиеры носят одежды, которые сложно отнести к светским). Разрешено было использовать мех в одежде и для одеял, однако исключительно овчину или каракуль (опять же навевает ассоциации с современной армией). Следующим нововведением было разрешение контингенту Ордена, расположенному в Утримэ, носить летом, от Пасхи до Дня Всех Святых, льняные котты – в связи с погодными условиями, то есть чрезмерной жарой и влажностью, дабы избежать тепловых ударов. Однако, льняная котта давалась по просьбе брата «из милости, а не как право», то есть, по всей видимости, в ее выдаче вполне могли и отказать в определенных случаях.
Также повторены положения Латинского Устава о ботинках, золоте и серебре на снаряжении. Уточнено, что ботинки должны легко надеваться и сниматься. Повторено положение о том, чтобы следили за тем, как сидят одежды на братьях и все подходило им по размеру, «дабы не вызывать насмешек» (видимо, сказывается своеобразие юмора того периода). Повторено положение о том, что если кто-то требует лучшее (по сравнению с латинским вариантом, в его французском переводе изменение – говорится о требовании «лучшего плаща» - возможно, идиома), то пусть он получит наоборот, худшее. Представляется, что сие положение давало достаточно плодотворную почву для своего рода «дедовщины», типичной для относительно тесных закрытых коллективов, особенно воинских.
Появилось новое положение о стрижке – уточнено, что волосы не должны быть излишне длинными, а так же предписано было следить за тем, чтобы у братьев была выстрижена тонзура, которая изначально не упоминалась. Еще было предписано, чтобы борода и усы были у всех подстрижены одинаково. Интересно, что в одном параграфе вместе с запретом ношения длинных волос так же особо оговорен запрет ношения излишне длинных плащей. Эти положения найдены только в английском издании.
Постельное белье прописано в составе сенника (предок матраса, плоский мешок, куда набивалось сено), подушки и одеяла, при этом тот, у кого не было перечисленных вещей, мог использовать как постельную принадлежность попону. Дозволялось в любое время использовать по крайней мере мягкую подушку и льняное одеяло. Спать полагалось одетыми – в брэ, камизе (подпоясанной «мягким» поясом, возможно, одновременно поддерживающим брэ) и шоссах (в русском переводе – «в ботинках», однако сие является неточностью, связанной с особенностями контекстного перевода – во французском тексте указаны именно шоссы) – скорее всего это было установлено, во-первых, для ускорения подъема по тревоге, а во-вторых, как традиционное положение монашеских уставов – дабы не вводить в искушение содомского греха, ибо гомосексуальные связи были (да и остаются), к сожалению, достаточно частым явлением закрытых однополых коллективов – начиная от тюрем и заканчивая монастырями.
Был повторен запрет Латинского Устава на ношение чехлов на щитах и копьях – как я писал выше, видимо, из-за стремления к постоянной готовности оружия к бою.
Также запрещено без разрешения «магистра либо того, кто может его [разрешение] дать» иметь замок или запор на мешке (или сумке – "sac", скорее всего, под «замком» здесь имеется ввиду что-то вроде пломбы) и сундуке ("malle") для личных вещей.
Интересно положение о сумках для пищи – то бишь «сухарных сумках». Это нововведенное положение предписывало, что изготовлять указанные сумки следовало из профинеля, тогда как делать их из льна или шерсти запрещалось. Видимо, профинель собой представлял специальную ткань (скорее всего, из волокон растительного происхождения, не исключено, что конопляных; J.M. Upton-Ward предполагает, что это мог быть своего рода сетчатый мешок из шнура или кольчужного плетения, что мне лично представляется сомнительным. Так же вполне возможен неточный перевод французского слова "profitable" - выгодный). Далее в тексте сама сумка из такого материала именуется профинелем. Это положение есть только в английском издании, хотя слово «профинель» (profinel) используется и во французском варианте статутов как обозначение сумки или мешка (видимо, для пищи). Во всяком случае, запрещено таскать в оном кольчугу, наплечники и сюрко). Во французской редакции основного Устава в этом месте вместо упоминаний «профинеля» просто запрещается братьям хранить продукты питания нигде («ни в шерсти, ни в льне…» - то есть не заворачивать в ткань), кроме собственного мешка (или сумки – "sac"). Возможно, что в данном случае мы имеем дело с недоразумением в переводе.
Далее перейдем к иерархическим статутам. Здесь я буду опираться только на французский текст, поскольку имеющийся в моем распоряжении русский перевод крайне неудовлетворителен в отношении используемой терминологии.
Итак, в соответствии со статутами, брату рыцарю положено иметь из оружия: обер (длиннорукавная кольчуга с приплетенными рукавицами и капюшоном), кольчужные шоссы, топфхельм, шапель, меч, щит, копье, турецкую булаву (скорее всего, так именовался обычный шестопер), военное сюрко (которое могло носиться и вместо обычного – во всяком случае, в качестве наименования сюрко далее в тексте Свода используется именно термин "le jupon d’arme"), наплечники – «эполеты» ("les espalieres", в английском варианте почему-то мутировавшие в гамбезон), «военные ботинки» ("les souliers d’arme", вероятно, какая-то модель обуви, наиболее часто использовавшаяся военными; вызывает ассоциации с современными армейскими «берцами» и словосочетанием «сапог бундесвера» - шуточной идиомой немецких реконструкторов, обозначающей наиболее распространенный способ моделирования средневековой обуви), три ножа – «боевой» (кинжал), нож для хлеба и складной, или малый, нож, далее в тексте называемый также английским или антиохийским ("canif", есть подлинные экземпляры таких ножей, найденные в ходе археологических раскопок в Лондоне. Вполне может быть, что это обычная бритва). Из белья брату рыцарю положены покрывала для лошадей ("des couvertures de chevaux", видимо, чепраки), две камизы, двое брэ и две пары шоссов, маленький пояс, который братья должны носить поверх камиз – видимо, имеется ввиду, что камизу следует заправлять в брэ, которые и подпоясываются узким тканевым пояском, подтверждения чему мы можем видеть на синхронных миниатюрах и скульптурах, изображающих людей в исподнем. Из верхней одежды у каждого брата рыцаря должно быть сюрко с разрезами спереди и сзади (для удобства посадки верхом), меховой пелиссон ("pelisse couverte", далее в тексте Свода как синоним используется слово "garnache" - «гарнаш» - видимо, это один и тот же вид одежды), два белых плаща-манто ("manteau" – один с подкладкой, а один без, притом тот, что с подкладкой, следовало сдавать летом; на левое плечо плащей нашивался небольшой красный крест в соответствии с буллой Папы Евгения III). Еще из одежды следовало иметь один шап ("chape", дорожный плащ, нечто вроде большого такого шаперона – собственно, шаперон это и есть буквально «маленький шап»; этот вид одежды, однако, лишенный капюшона, традиционно используется священниками во время церковной службы – тут он известен под латинским названием «пенула»), на который, как и предположительно на гарнаш, никогда не нашивался красный орденский крест; котта, кожаный ремень для подпоясывания. Из постельных принадлежностей выдавался сенник, одеяло (льняное), подушка (но могло быть и что-то иное, на выбор драпиера), а так же могло быть выдано покрывало ("carpite" - старофр., дословно – «ковер, толстое сукно» от позднелат. "carpita" - «толстая грубая шерстяная ткань». Скорее всего, нечто вроде нетолстого ковра) – черное, белое или полосатое, для того, чтобы покрывать постель или кольчугу во время езды (явно восточная привычка). Из походного снаряжения положены две небольшие сумки: одна для постельных принадлежностей, одна для военного сюрко и наплечников – «эполет», мешок из кожаной или железной сетки для транспортировки кольчуги. Так же брат рыцарь может иметь небольшую (скорее всего, индивидуальную) скатерть для еды и полотенце для умывания, подстилку (опять используется термин "carpite" - здесь может быть и самый настоящий небольшой коврик) для просеивания ячменя, которым кормили лошадей, и попону для лошади ("chemise pour couvrir les chevaux", дословно «рубашка для лошади» - то есть полный «чехол» для лошади, какой мы часто наблюдаем на синхронных изображениях), при этом, если у брата есть коврик, попону ему уже не дадут (видимо, коврик имел двойное назначение – возможно, им также можно было накрывать коня. Возможно также, что "carpite" в первом и во втором случаях – это один и тот же предмет). Из походных кухонных принадлежностей и конского снаряжения полагается котел для готовки и мерка для ячменя, с особого разрешения топор и мельница для зерна (что интересно, для перевозки мельницы и топора при переезде из одной провинции в другую требовалось особое разрешение), седельные сумки ("besaces", дословно – «двойные мешки») из расчета две для оруженосцев и одна для самого брата рыцаря, два стакана ("hanaps", дословно «чаши») для питья, две фляги, один повод (или уздечку, "longe", дословно – «лонжу»), подпругу ("sangle a boucle", дословно «ремень с пряжкой»), одну миску из рога и одну ложку. В качестве головных уборов положены две шапки – простая ("chapeau de bonnet" - дословно «шапка как шапка») и из фетра ("feutre"); возможно, в качестве синонима простой шапки далее в тексте используется словосочетание «хлопковая шапка» - "chapeau de coton". В разделе «повседневная жизнь» Свода как обязательный головной убор упоминается куаф ("coif" - чепчик), который нельзя носить без хотя бы хлопковой шапки, однако и без него нельзя было появляться нигде, снять его можно было на ночь и во время капитула (в последнем случае разрешалось его оставить, если брат был лыс). Поскольку этот элемент одежды не упоминается в списке обязательно снаряжения, следует сделать вывод, что ношение куафа было изначально скорее местной традицией французских и, отчасти, испанских и палестинских командорств Ордена. Так же брату рыцарю положен круглый шатер-гребельер ("grebeleure") и шатровый столб ("chevallet", дословно «подставка»). Довершает список указание на то, что военное сюрко брата рыцаря должно быть абсолютно белым (вопреки распространенной ошибке, когда на сюрко помещают крест. Нет, крест, безусловно, мог быть расположен на сюрко брата, но это было «неуставной» модой, и за это в принципе могли наказать). Да, наличие шпор, седел и стремян предполагалось как само собой разумеющееся, и потому эти предметы не обозначены в списке полагающегося снаряжения, однако они неоднократно упоминаются в тексте Свода.
Строго запрещены к ношению шапероны и перчатки. Однако, перчатки разрешалось носить сержантам – каменщикам (точнее, защитные рабочие рукавицы) во время работы и братьям капелланам во время церковной службы – так называемые литургические перчатки, которые положено носить католическому священнику.
Из необязательного, и, соответственно, выдаваемого либо изготавливаемого (в том числе и самим братом) по отдельной просьбе индивидуального снаряжения, в тексте Свода упоминаются фонари и арбалеты. Гамбезоны, акитоны, кирасы из вываренной кожи если и использовались, то скорее всего, проходили по разряду «мелкого недорогого имущества», во всяком случае, ни один из перечисленных предметов ни разу не упомянут ни в Уставе, ни в Своде. Никаких coat of plates, поножей и других нетипичных для своего времени доспехов тамплиеры, судя по всему, не носили. Во всяком случае, массово.

II. Одежда и военное снаряжение брата сержанта

В первую очередь, братья сержанты внешне отличались от братьев рыцарей цветом одежды – еще Латинским Уставом был установлен черный либо коричневый цвет плащей и одежд братьев сержантов. Французский устав повторяет это положение. Статутами установлено, что военное сюрко брата сержанта должно быть черного цвета, а плащ – черного либо бурого. Вторым отличием братьев сержантов был красный крест, который они носили не только на левом плече плащей, но так же на груди и спине военного сюрко. Снаряжение их было в точности таким же, как у братьев рыцарей (только соблюдались цветовые различия), единственно, им не полагалось снаряжение для лошадей, которых нет у сержантов, а так же шатра-гребельера и котла. Из вооружения братьям сержантам положен обергон (кольчуга) без кольчужных рукавиц (во всяком случае, без приплетенных, но, вероятно, с капюшоном), «половинные» кольчужные чулки – то есть шнуруемые сзади, а не полные, как у братьев рыцарей ("les chausses de fer sans avant-pied", в русских переводах почему-то всегда именуются как «кольчужные чулки без стоп» или вообще «кольчужные чулки без голеней». Любопытно было бы узнать, как авторы переводов представляют себе сию конструкцию.) и шапель – при этом, перечисленные элементы снаряжения сержанты имеют за счет Ордена, остальное же вооружение они по всей видимости должны иметь свое – то есть предоставить его при вступлении в Орден (скорее всего, оно все же могло и выдаваться, по крайней мере, судя по некоторым текстам того времени – например, спискам снаряжения, закупаемого Орденом для крепостей).

III. Некоторые подробности по ношению одежды и использованию снаряжения

Статуты, касающиеся поведения, повседневной жизни, наказаний и т.д., распространяются на всех братьев – и на капелланов, и на рыцарей, и на сержантов. Когда было необходимо указать, что данное положение относится только к братьям какого-то одного разряда, это всегда оговаривалось специально. Поэтому то, что относилось к ношению одежды и использованию снаряжения, касалось всех, кто имел либо должен был иметь то, о чем говорилось в соответствующей статуте.
Братьям Ордена полагалось всегда ходить полностью одетыми – то есть в брэ, камизе, шоссах, котте, а вот в качестве верхней одежды использовалось что-то одно – или плащ (что рекомендовалось делать всегда, когда это возможно, поскольку именно плащ был символом принадлежности к Ордену тамплиеров), или гарнаш, или сюрко. В походе предполагалось носить шап.
В качестве одного из серьезнейших наказаний использовалось лишение плаща – при этом у наказанного брата изымался плащ-манто, и он мог носить только шап.
Запрещалось появляться без головного убора где-либо, а во Франции и Палестине (только эти регионы упоминаются потому, что текст анализируемого мною варианта Устава вероятнее всего, использовался в командорствах Франции и Палестины, и я не могу однозначно говорить о других провинциях Ордена) под шапку надевали еще и куаф, который можно было носить отдельно от шапки только лысым на капитуле.
Наплечники – «эполеты» разрешалось надевать только при надетых рукавах обера – то есть, иными словами, нельзя было носить наплечники без обера (из контекста можно с известной осторожностью сделать вывод, что выражение «надевать рукава обера» - своеобразная идиома, обозначающая процесс надевания кольчуги).