Мэри Рид (1685-1721). Уже с самого детства девочку переодевали в одежду мальчика. Так мать пыталась скрыть гибель рано умершего сына. В 15 лет Мэри пошла служить в армию. В боях во Фландрии она под именем Марк проявила чудеса храбрости, но продвижения так и не дождалась. Тогда женщина решила податься в кавалерию, где влюбилась в своего сослуживца. После окончания боевых действий пара поженилась. Однако счастье не было долгим, муж неожиданно умер, Мэри, переодевшись в мужскую одежду, стала матросом. Корабль попал в руки пиратов, женщина была вынуждена к ним присоединиться, сожительствуя с капитаном. В бою Мэри носила мужскую форму, участвуя в стычках наравне со всеми. Со временем женщина влюбилась в ремесленника, помогавшего пиратом. Они даже заключили брак и собирались покончить с прошлым. Но и тут счастье не продлилось долго. Беременная Рид была поймана властями. Когда ее вместе с другими пиратами поймали, она сказала, что совершала грабежи против своей воли. Однако другие пираты показали, что не было никого решительнее Мэри Рид в деле грабежа судов и абордажа. Суд не решился повесить беременную женщину, она терпеливо дожидалась своей участи в тюрьме Ямайки, не боясь позорной смерти. Но сильная лихорадка прикончила ее раньше.

Уильям Дампир (1651-1715) часто именуется не просто пиратом, но и к тому же ученым. Ведь он совершил целых три кругосветных плавания, открыв в Тихом океане множество островов. Рано осиротев, Уильям выбрал морскую стезю. Сперва он принимал участие в торговых плаваниях, а затем успел и повоевать. В 1674 году англичанин попал на Ямайку в качестве торгового агента, однако карьера в таком качестве не задалась, и Дампир вынужден был снова стать моряком торгового судна. Изучив Карибский бассейн, Уильям осел на берегу Мексиканского залива, на побережье Юкатана. Здесь он нашел друзей в виде беглых рабов и флибустьеров. Дальнейшая жизнь Дампира происходила в идее путешествий по Центральной Америке, грабеже испанских поселений на суше и на море. Он плавал в водах Чили, Панамы, Новой Испании. Дампир почти сразу же начал вести заметки о своих приключениях. В итоге в 1697 году вышла его книга "Новое путешествие вокруг света", сделавшая его знаменитым. Дампир стал вхож в самые престижные дома Лондона, поступил на королевскую службу и продолжил исследования, написав новую книгу. Однако в 1703 году на английском корабле Дампир продолжил ряд грабежей испанских судов и поселений в районе Панамы. В 1708-1710 году он принял участие в качестве штурмана корсарской кругосветной экспедиции. Труды пирата-ученого оказались настолько ценны для науки, что его принято считать одним из отцов современной океанографии.

Эдвард Лау (1690-1724) также известен как Нед Лау. Большую часть жизни этот человек промышлял мелким воровством. В 1719 году его жена умерла при родах, и Эдвард понял, что отныне его ничто не привязывает к дому. Спустя 2 года он стал пиратом, орудующим около Азорских островов, Новой Англии и в Карибском море. Это время считается закатом века пиратства, однако Лау прославился тем, что за короткое время сумел захватить более ста кораблей, проявив при этом редкостную кровожадность.

ЗА МАТУШКУ РОССИЮ

     Русских моряков лучше не трогать, лучше не доводить.
     Это я точно знаю. И сейчас я  вам поясню то,  что я  знаю на конкретных
примерах. Но перед  этим  скажу: нашему брату - русскому моряку - только дай
подраться,  и чтоб за  матушку Россию, чтоб за Святую Русь, за веру,  царя и
Отечество.
     II  даже если  в  руках  ничего  не наблюдается, колами будут  крошить,
колами, камнями, зубами, клыками, копытами. Уйдя чуть в сторону от основного
русла нашего  рассказа,  скажем,  что  когда  в  исторический  период  нашей
флотской истории нашему историческому главному принесли  карту обстановки на
Средиземном море, то там огромный американский авианосец обеспечивался нашей
малюсенькой единицей.
     - Что это такое?! - воскликнул главком. - Что  это? Что?! - все тыкал и
тыкал он в нашу малюсенькую единицу, а  штабисты его  все  не  понимали и не
понимали.
     Наконец,  поняли:  наша  единица  очень  маленького  размера  на  карте
получилась.
     И  переделали:  нарисовали  маленький  авианосец,  а  рядом  изобразили
огромную русскую  единицу; нарисовали  и тем удовлетворили главкома по самую
плешь.
     Так вот,  вернувшись  в основное русло нашего  рассказа,  скажем:  "Да,
товарищи!  Да!  Воздушное пространство  нашей с вами  горячо  любимой Родины
нарушается всеми, кому не лень. Да!"
     Есть у  нас,  конечно,  кое-что,  можем мы, конечно,  кое-чем  ахнуть и
устроить им там всем птичкин базар, но связаны мы по рукам и ногам, связаны,
перепоясаны, скованы  и перебинтованы.  И в таком вот запакованном состоянии
мы еще не просто должны передвигаться, как пингвины  в стаде, мы еще обязаны
предотвращать их вражеское поползновение.
     - Наши Вооруженные Силы должны!  - орут на всех углах те,  кто из всего
многообразия лучше всего запомнили то, что им должны Вооруженные Силы.
     Должны-должны,  кто  же  против?  Конечно,  должны. Мы всем  должны. Ну
конечно. А вот вы скажите: а  бодаться  нам можно? Нет, нельзя. Не дают  нам
бодаться.  Не разрешают.  Вот если  б нам  разрешили  бодаться, то  мы бы им
показали. Ежедневно б бодали.
     А  как мы недавно безо всякого  разрешения америкосов  боданули?  Это ж
просто праздник души.
     Было так: на Черном море ввалился в наши террводы их крейсер - тысяч на
тридцать  водоизмещением,  и  тут же наш СКР, старый, как причальная  стенка
Графской пристани, пошел ему наперехват.
     Это ж просто песня лебединая, когда наш древний  дедушка СКР идет ему -
современному, толстому,  сытому -  наперехват. При этом внутри у дедушки все
пыхтит,  скрипит, визжит и  пахнет мерзко. И дрожит  в нем все в  преддверии
схватки.
     - Ну, блин! - сказал командир СКРа, которому  велели пойти, но при этом
даже гавкать запретили, и который должен  был  пойти и сделать что-то такое,
но при этом ни-ни, ничего международного не нарушить.
     - Ну, блин! - сказал командир СКРа. - Сейчас я ему дам!
     И он  ему  дал -  въехал в  крейсер носом. Просто  тупо взял и  въехал.
Америкос вздрогнул. Не ожидал он,  оторопел. А наш  не успокоился, отошел  и
опять - трах!
     - Ага! -  орал командир  СКРа в полном  счастье.  -  Ага! Не нравится?!
Звезда с ушами! Не нравится?!
     СКР все отходил и бросался, отходил и бросался, а америкос все  торопел
и торопел. Это был миг нашего торжества.
     В конце концов американец решил (пока ему  дырку насквозь не проделали)
слинять из наших вод. Развернулся  он и рванул изо всех сил, а наш махонький
СКР, совершенно искалеченный,  напрягая здоровье, провожал его  до нейтрали,
умудряясь догонять и бодать в попку.
     В  следующий  раз следующий  американский крейсер  в совершенно  другом
месте снова вторгся в наши священные рубежи.
     И тогда на него пошел кто? Правильно - пограничный катер. Катер подошел
и сказал крейсеру, что если тот сейчас же не уберется ко всем чертям, то он,
катер, откроет огонь.
     На  катере  даже развернули в сторону  крейсера свою пукалку, которая в
безветренную погоду даже бронежилет не пробивает, и изготовились.
     -  Вой с  ней, с карьерой,  -  сказал тогда  командир  катера,  напялив
поглубже  свой  головной  убор,  -  сей"   час  я  им  устрою  симпозиум  по
разоружению, хоть душа отдохнет.
     Но душа у него не отдохнула.  Крейсер, передав по трансляции: "Восхищен
мужеством советского командира!", - развернулся и убыл ко всем чертям.
     А  еще,  дорогие  граждане,  корабли  наши,  надводные  и подводные,  в
открытом море  облетают самолеты  вероятного противника  прямо через верхнюю
палубу; объезжают, гады, как хотят, да так  здорово объезжают, что зубы наши
в бессильной злобе скрипят о зубы,  а руки сами ищут  что-нибудь, что сможет
заменить автомат, - гайку, например.
     Знаете ли вы, что  палуба нашего корабля -  это святая  святых и наша с
вами родная территория? А воздушное пространство над ней вверх до ионосферы,
не помню на сколько километров, - это наше с вами  воздушное пространство. А
враг  лезет  в  наше  воздушное  пространство  и зависает  над нашей  родной
территорией, да так близко зависает, что может нам по морде надавать.
     И зависает он, как мы уже говорили, не только над надводными кораблями,
но и над подводными лодками, идущими в надводном положении.
     Раз завис над нашим  атомоходом иноземный  вертолет, прямо над ракетной
палубой  завис, открылась у вертолета дверь,  и вылез какой-то тип. Сел этот
тип в дверях, свесил свои ножки, достал "лейку" и давай нас фотоаппаратить.
     - Дайте мне автомат! - кричал командир. - Я его  сниму. Он у меня рыбок
покормит.
     Долго искали автомат,  потом рожок  к  нему, потом  ключи от  патронов,
потом открыли  - оказалось, там  нет патронов, потом патроны нашли, а  рожок
куда-то дели.
     Кэп  выл.  Наконец кто-то сбегал  и принес  ему  банку  сгущенки и  кэп
запустил в него этой банкой.
     Вертолет  рванул  в сторону,  фотограф  чуть не выпал. Он  орал  потом,
улетая,  благим голландским  матом  и  грозил  кулаком,  а наши  непристойно
смеялись, показывали ему банку и кричали:
     - Эй! Еще хочешь?
     А  что,  запустить  мы  можем. Особенно если нас пытаются  так нахально
увековечить.
     Однажды  наш  противолодочный корабль шел  вдоль  чуждого нам берега, и
вдруг катер их  береговой  охраны отделился  от береговой черты - и к нашим.
Пристроился  и идет рядом. И на  палубе у него сразу же  появляется тренога,
неторопливо, без  суеты эта тренога  налаживается, фотоаппарат  появляется с
метровым  хлеблом,  и  фотограф уже начинает по палубе ходить, как в театре,
примеряясь, чтоб изобразить наших в полный рост.
     Пока он готовился, на верхнюю палубу наш кок выполз, некто мичман Попов
удручающих размеров.
     - Ишь ты, насекомое, - сказал мичман Попов, наблюдая противника.
     Потом он сходил на камбуз и принес  оттуда картофелину размером со шлем
хоккеиста,
     -  Ну,  держи  свои  линзы,  -  сказал  кок   и,  не  целясь,  запустил
картофелину.
     До катера было метров тридцать-сорок. Картофелина летела как из пушки и
разбилась она точно об затылок фотографа.
     Тот  рухнул носом  в  палубу  и  лежал на ней  долго-долго,  а  катерок
быстренько  развернулся  и  помчался   к  берегу.  Повез  своей  маме   наше
изображение.
     У кока потом очень интересовались, где это он так кидаться научился.
     -  В городки надо играть, -  сказал кок, авторитетно пожевав, - и тогда
сами будете за версту лани в глаз попадать.
     Я, когда услышал эту  историю,  подумал:  может, действительно  научить
весь флот играть в городки - и  дело с концом. И будем попадать лани в глаз.
Хотя,  наверное, в  глаз  попадать совсем не обязательно. Нужно  попасть  по
затылку, и от этого глаза сами выскочат.