ВИРТУАЛЬНЫЙ ДОМ 2 ПРИВЕТСТВУЕТ ВАС!!!Когда грустно тебе - улыбнись! Когда боль на душе - поделись! Когда в сердце любовь - не молчи! Когда трудно тебе - закричи! Когда жить не хочешь - терпи! Когда крылья раскрылись - лети! Когда враг оскорбил - прости! Когда счастье стучится - впусти!

Виртуальный дом 2

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Виртуальный дом 2 » ЭТО ИНТЕРЕСНО » Морские истории


Морские истории

Сообщений 91 страница 100 из 228

91

Парусные суда и мореплавание в средневековой Европе

С течением столетий возрастает искусность европейских мастеров, что проявляется также и в области мореплавания. Постепенно совершенствуются суда, которые сначала использовались только для прибрежного и речного плавания, совершаются первые дальние походы в ранее не известные районы. Пионерами дальних плаваний в средневековой Европе были северяне.
http://s1.uploads.ru/wDYJH.jpg
Викинги
Историю мореплавания народов, населяющих приморские области Северной и Западной Европы, открывают норманские мореплаватели - викинги, принадлежавшие к северогерманским племенам. Норманские судостроители создали два основных вида судов - торговое и военное, которые по существу были однотипны: торговое - меньше и проще, военное - более мощно и лучше оснащено. Типичное боевое судно викингов, изображенное на рис., имело характерные черты обоих исполнений - торгового и военного. Корпус обшивался по набору, состоявшему из киля и шпангоутов, и его форма была превосходно приспособлена к плаванию в бурных водах Норвежского, Северного и Балтийского морей. В судне воплотился многовековой опыт мореплавателей-норманнов, и не заметно влияние средиземноморских судостроителей. Характерны низкие борта (около 2/5 средней ширины судна) и широкая палуба, переходящая в острые, изящно поднятые над водой носовую и кормовую оконечности, на которых, особенно у военных судов, были укреплены резные изображения головы дракона или змеи (отсюда происходят названия викингских судов - драккар и снеккар).
Щиты воинов вешались на бортах над отверстиями для весел, которых было до 25 пар, но обычно судно передвигалось под прямим парусом; его поднимали на единственной мачте, укрепленной в середине палубы. Викингам нравились цветные паруса, особенно полосато-синие. Курс во время плавания удерживался стационарным рулевым веслом, установленным сбоку на корме. Корпуса судов изготовлялись из дуба, остальные части, т. е. мачты, весла и прочее оборудование, - преимущественно из сосны.
Норманны не строили таких крупных судов, как древние финикийцы, греки или римляне. Суда викингов обычно имели длину 20-30 м, ширину 4-6 м и в средней части высоту от киля до планширя до 2,5 м. Их грузоподъемность оценивается в 35 т без веса команды. Эти данные внушают уважение, если учесть, что общий уровень культуры в Скандинавии был в ту пору намного ниже, чем у древних средиземноморских народов.
Технические сведения о судах викингов почерпнуты главным образом из данных раскопок их захоронений. В Осеберге (Дания) найдено даже сохранившееся целиком судно IX века.
http://s1.uploads.ru/g6XSv.gif
Любопытно проследить за плаваниями викингов, главные направления которых показаны на карте. Во время своих последних набегов викинги проплыли через Гибралтар и ненадолго основали свои владения на юге Италии и на Сицилии. В этом районе они столкнулись с арабами. Уже в пору ранних нападений на Британское побережье викинги попали на фарерские острова, а оттуда в Исландию, где основали морскую базу, на месте которой позднее возникла столица Исландии Рейкьявик. Приблизительно сто лет спустя после колонизации Исландии потомок викингов Эрик Рыжий открыл Гренландию (982 г.). Его сыну Лайфу приписывается первое открытие Американского континента. В последующих экспедициях норманны основали в Северной Америке три поселения: Хеллуланд на Лабрадоре, Маркланд на острове Ньюфаундленд и недалеко от нынешнего Нью-Йорка - колонию Винланд. В Америке, так же как на Европейском континенте, колонии норманнов держались недолго и вскоре прекратили существование.
Безопаснее всего викинги чувствовали себя на своих судах, поэтому и внутриконтинентальные походы они совершали, двигаясь против течения рек: Лабы, Везера и Рейна - в Германии, Сены и др. - во Франции. В 885- 886 гг. они осаждали Париж.
Многочисленные походы совершили викинги в Восточ-ную Европу (где их прозвали варягами). Через Балтийское море, Финский залив, Неву, Ладожское озеро и Волхов до озера Ильмень, а оттуда по Ловати, Западной Двине и Днепру до Черного моря шел их "Великий путь из варяг в греки". По Волге и Каспийскому морю добирались викинги до Ирана и окольных земель и также основывали здесь колонии, которые, однако, из-за своей оторванности быстро приходили в упадок, а обитатели их полностью смешивались с местным населением. Восточные пути викингов на карте обозначены прерывистой линией.

0

92

Северная Италия

В XIII в. на Средиземном море выдвинулись на передний план крупные итальянские города Венеция и Генуя, ставшие главными торговыми центрами. С переменным успехом вели они между собой ожесточенную борьбу за морское владычество. В XIII в. торжествовали победу генуэзцы. Они захватили или основали новые опорные пункты в Северной Африке, Малой Азии и на побережье Черного моря. В конце века, уничтожив в сражении у острова Корчулы венецианский флот, генуэзцы достигли господства на Средиземном море. В XIV в. (особенно после битвы у Чиоджии в 1380г.) положение изменилось: на вершине морского могущества оказалась Венеция. Пиза была устранена Генуей из этого соперничества веком раньше.
До периода расцвета североитальянских городов суда продолжали сохранять принципы устройства древнеримских галер.
Римская галера
http://s1.uploads.ru/HC8mo.jpg
Кроме весел у них были треугольные латинские паруса, заимствованные, по-видимому, у арабских шебек. Оба типа средиземноморских судов в принципе были похожи. И хотя в предыдущих столетиях в этот район проникали викинги, их влияние не отразилось на конструкции галер и шебек.
В средние века, благодаря морской торговле, имевшей для городов Апеннинского полуострова жизненно важное значение, принадлежавший им торговый флот всегда находился на более высоком уровне, чем военный. Судоверфи в Генуе и Венеции могли быстро строить и оборудовать многочисленные флотилии. Технические зна-ния и организация мореплавания у итальянцев служили в ту пору другим странам образцом для подражания.
Стремление мореплавателей двигаться на юг вдоль Африканского побережья сдерживалось страхом перед Атлантикой и различными суевериями, согласно которым самым южным доступным пунктом на земной поверхности считался мыс Бохадор (в Западной Африке, приблизительно на тропике Рака), а за ним лежал так называемый "горячий пояс", где белые европейцы должны были непременно почернеть от жара солнца и погибнуть.

0

93

РАЗНОС

     Подводная лодка стоит в  доке, в заводе,  в приличном, с  точки  зрения
вина  и  женщин,  городе.  В  20.00  на  проходной  палубе  третьего  отсека
встречаются  командир   ракетоносца   -  он  только  что  из   города   -  и
капитан-лейтенант Козлов (двенадцать  лет на "железе"). Последний, по случаю
начавшегося  организационного  периода и запрещения схода  с корабля, пьян в
сиську.
     Командир слегка  "подшофе"  (они  скушали литра  полтора).  У командира
оторвался козырек на фуражке. Видимо, кто-то сильно ему ее нахлобучил. Между
козырьком  и фуражкой образовалась прорезь, как на шлеме у рыцаря, в которую
он и наблюдает Козлова. Тот силится принять строевую стойку и открыть пошире
глаза. Между командиром и Козловым происходит следующий разговор:
     - Коз-ззз-лов! Е-дре-на вош-шь!
     - Тащ-щ ко-мн-дир!
     - Коз-ззз-лов! Е-д-р-е-н-а в-о-ш-ь!
     - Тащ-щ... ко-мн-дир!..
     - Коз-ззз-лов! Ел-ки-и!..
     Выговаривая "едрена вошь"  и "елки",  командир всякий раз, наклонившись
всем   корпусом,  хватается  за   трубопроводы  гидравлики,   проходящие  по
подволоку, иначе ему не выговорить.
     Всем проходящим  ясно, что  один  из собеседников  сурово спрашивает, а
другой осознает  свое  безобразие.  Проходящие стараются  проскользнуть,  не
попадаясь на глаза командиру.
     Подходит зам и берет командира за локоток:
     - Товарищ командир.
     Командир  медленно  разворачивается, выдирает свой локоть и  смотрит на
зама через прорезь. Лицо его принимает выражение "ах ты, ах  ты!". Сейчас он
скажет заму все, что он о нем думает. Все, что у него накипело.
     - Товарищ командир, - говорит зам, - у вас козырек оторвался.
     Глаза у командира тухнут.
     - Мда-а?.. - говорит он, скользя взглядом  в  сторону. - Хорошо... -  и
тут его  взгляд  снова попадает  в  Козлова. Тот  силится  принять  строевую
стойку.
     -  Козлов!!!  -  приходит  в  неистовство  командир.  -  Коз-ззз-лов!!!
Е-д-р-е-н-а в-о-ш-ь!!
     - Тащ-щ... ко-мн-дир...

0

94

ПРАВДУ В ГЛАЗА

     Назначили к нам на экипаж нового  зама. Пришел он к нам в первый день и
сказал:
     - Давайте говорить правду  в глаза. В центре уже давно говорят правду в
глаза. Давайте и мы тоже будем говорить.
     И  начали мы  говорить правду  в глаза:  первым  рубанули  командира  -
выбросили  его из партбюро за пьянство - взяли и  выкинули, а вдогонку еще и
по лысине треснули - выговор воткнули, но и  этого показалось мало - догнали
и еще  ему  навтыкали, пока он не  успел  опомниться - переделали выговор на
строгий  выговор.  Потом  его  потащили  за  чуприну  на   парткомиссию,   и
парткомиссия до того  от перестройки в беспамятство впала, что утвердила ему
не просто строгий выговор, а еще и с занесением.
     Командир сначала от всех этих  потрясений дара речи лишился  и всю  эту
процедуру продержался в каком-то небывалом отупении.
     Потом он себе замочил мозги на сутки в настое радиолы розовой, пришел в
себя и заорал на пирсе:
     - Ме-ня-яяя!!! Как ссс-ра-но-го ко-тааа!!! Этот пидор македонский! Этот
перестройщик ушастый! ГАНДОН ШТОПАНЫЙ!!! И-я-я-я! Дни и ночи-ии! Напролет...
как проститутка-ааа!  В одной  и  той  же  позе-еее! ...Не ме-ня-я бе-ль-яя!
Насиловали все кому не  лень!  Брали  за уши и... Я не спал... не  жрал... У
меня кожа на роже стала, как на жжжжо-пе у кррроко-дила! Откуда он взялся на
мою лысую голову?! Откуда?! Где нашли это чудо природы?! Где он был, когда я
автономил? Где?! Я ВАМ ЧТО!!!
     После этого два дня было тихо. Потом от нас зама убрали.

+1

95

ЧЕРНЫЙ ПЕСЕЦ

     Есть такой на флоте зверь - "черный песец", и водится он в удивительных
количествах. Появляется он всегда  внезапно, и  тогда  говорят: "Это "черный
песец" - военно-морской зверь".
     ...Первый  час ночи; лодка только с  контрольного выхода, еще не успели
как следует  приткнуться, привязаться, принять концы питания с берега, а уже
звонками  всех вызвали на пирс, построили и объявили, что завтра,  а вернее,
уже  сегодня,  в  десять  утра,  на  корабль  прибывает  не  просто  так,  а
вице-президент Академии наук СССР вместе с командующим,  а посему - прибытие
личного состава на корабль в пять утра, большая приборка до девяти часов,  а
затем на корабле должны остаться: вахта, командиры отсеков и  боевых частей,
для предъявления. В общем, смотрины, и поэтому кто-то сразу отправился домой
к  женам,  кто-то остался на  вахте и на выводе нашей главной энергетической
установки, а кто-то, с тоски,  лег в каюте  в коечку и тут же...  кто сказал
"подох"? - тут же уснул, чтоб далеко не ходить.
     К девяти  утра сделали приборку,  и корабль  обезлюдел; в центральном в
кресле уселся командир, рядом - механик,  комдив  три, и остальные-прочие из
табеля  комплектации  центрального поста;  весь  этот человеческий  материал
разместился   по-штатному    и   предался   ожиданию.   Волнение,   поначалу
способствующее  оживлению  рецепторов кожи,  потихоньку улеглось,  состояние
устоялось, и сознание из сплошного сделалось проблесковым.
     Вице-президента  не  было  ни  в десять,  ни  в  одиннадцать, где-то  в
полдвенадцатого обстановку оживил вызов "каштана", резкий, как зубная  боль,
-  все  подскочили.  Матрос   Аллахвердиев  Тимуртаз  запросил   "добро"  на
продувание гальюна третьего отсека.
     - Комдив три! - сказал командир с раздражением.
     - Есть!
     - Уймите свой личный состав, уймите, ведь до инфаркта доведут!
     - Есть!
     - И научите их обращаться с "каштаном"! Это боевая трансляция. Научите,
проинструктируйте, наконец, а  то ведь утопят когда-нибудь нас, запросят вот
так "добро" и утопят!
     - Есть!
     Трюмный Аллахвердиев Тимуртаз был в свое время послан  на корабль самим
небом. Проинструктировали его не только по поводу обращения с "каштаном", но
и по поводу продувания гальюна. Происходило это так:
     - Эй, там внизу, "баш уста", ты где там?
     - Я здэс, таш мычман!
     - Ты знаешь, где там чего открывать-то, ходячее недоразумение?
     - Так точно!
     - Смотри мне, сын великого народа, бортовые клапана не забудь  открыть!
Да, и крышку унитаза прижми, а то там заходка не пашет, так обделаешься - до
ДМБ не отмоешься, мама не узнает!
     - Ест...
     - А ну, докладывай, каким давлением давить будешь?
     - Э-э... все нормално будет.
     - Я те дам "все  нормално", знаем мы: смотри, если будет, как в прошлый
раз, обрез из тебя сделаю.
     - Ест...
     Бортовые  клапана Тимуртаз перепутал:  он  открыл, конечно, но  не  те.
Потом он тщательно закрыл  крышку унитаза, встал  на  нее  сверху и  вдул  в
баллон  гальюна сорок  пять кило  вместо  двух: он  подумал, что так быстрее
будет. Поскольку "идти" баллону гальюна было некуда, а Тимуртаз все  давил и
давил,  то  баллон  потужился-потужился,  а потом  труба  по шву  лопнула  и
содержимое баллона гальюна - двести килограммов смешных какашек  - принялись
сифонить  в  отсек,  по  дороге под давлением превращаясь  в  едучий  туман.
Наконец баллон  облегченно вздохнул.  Туман лениво затопил  трюм.  Тимуртаз,
наблюдая  по  манометрам  за процессом, решил,  наконец,  что  все у него из
баллона вышло,  перекрыл воздух,  спрыгнул  с крышки  унитаза и отправился в
трюм,  чтоб перекрыть бортовые клапана. При подходе к люку, ведущему в трюм,
Тимуртаз что-то почувствовал, он подбежал к отверстию, встал на четвереньки,
свесил туда голову и сказал только: "Вай, Аллах!"
     Прошло  минут  двадцать,  за  это  время  в центральном  успели  забыть
напрочь, что у них когда-то продували гальюн. Туман, заполнив трюм  по самые
закоулки, заполнил затем нижнюю палубу и, нерешительно постояв перед трапом,
задумчиво  полез на  среднюю, расположенную непосредственно под  центральным
постом.
     Центральный пребывал в святом неведении:
     - Что у нас с вентиляцией, дежурный?
     - Отключена, товарищ командир.
     - Включите, тянет откуда-то...
     Дежурный послал кого-то. Прошло минут пять.
     - Чем это у нас пованивает? - думал вслух командир. - Комдив три!
     - Есть!
     - Пошлите кого-нибудь разобраться.
     Старшина команды трюмных нырнул из центрального головой  вниз и пропал.
Прошла минута - никаких докладов.
     - Комдив три!
     - Есть!
     - В чем дело?! Что происходит?!
     - Есть, товарищ командир!
     - Что "есть"? Разберитесь сначала!
     Комдив три прямо  с  трапа ведущего  вниз  исчез и...  тишина! Командир
ворочался в кресле. Прошла еще минута.
     - Черти что! - возмущался командир. - Черти что!
     Туман  остановился перед трапом в центральный  и  заволновался.  В  нем
что-то происходило. Видно, правда, ничего не было, но жизнь чувствовалась.
     - Черт знает что! - возмущался командир. - Воняет чем-то. Почти дерьмом
несет,  и  никого  не   найдешь!   -  командир  даже  встал  и  прошелся  по
центральному, потом он сел:
     - Командир БЧ-5! - обратился он к механику.
     - Есть!
     - Что "есть"?! Все мне  говорят "есть", а говном продолжает  нести! Где
эти трюмные, мать их уети! Разберитесь наконец!
     Командир БЧ-5 встал и вышел. Командиру не сиделось, он опять вскочил:
     - Старпом!
     - Я!!!
     -  Что у вас творится в центральном?! Где организация?! Где  все?! Куда
все делись?!
     Старпом сказал: "Есть!" - и тоже пропал. Наступила тишина, которая была
гораздо  тишинее  той,  прошлой  тишины. Туман полез  в  центральный, и тут,
опережая его, в центральный ввалился  комдив  три  и, ни слова не говоря,  с
безумным взором, вывалил к ногам  командира груду дезодорантов,  одеколонов,
лосьонов и освежителей.
     - Сейчас!  -  сказал  он  горячечно. - Сейчас,  товарищ  командир!  Все
устраним! Все устраним!
     - Что!!! - заорал командир, все еще не понимающий. - Что вы устраните?!
Что?!
     - Аллахвердиев!..
     - Что Аллахвердиев?!
     - Он...
     - Ну?!
     - Гальюн в трюм продул... зараза!..
     - А-а-а... а вытяжной... вытяжной пустили?!
     - Сейчас... сейчас пустим, товарищ командир, не волнуйтесь!..
     - Не волнуйтесь?! - и тут  командир вспомнил про Академию наук, правда,
несколько не  в  той  форме: - Я  тебе "пущу"  вытяжной! Ты у меня уйдешь  в
академию!  Все документы  вернуть! В  прочный  корпус тебе  нужно, академик,
гальюны продувать...  вместе  с  твоим  толстожопым механиком!  Сами  будете
продувать, пока всех своих киргизов не обучите! Всех раком поставлю! Всех! И
в этом ракообразном состоянии... - командир еще долго бы говорил и говорил о
"киргизах" и о "ракообразном состоянии",  но тут центральный вызвал на связь
верхний вахтенный.
     - Есть, центральный!
     - На корабль спускается командующий и... и (вахтенный забыл это слово).
- Ну?! - ...и вице-президент Академии наук СССР...
     И наступил "черный песец". Командир, как  укушенный, подскочил  к люку,
сунул  в  него  голову  и  посерел:  на центральный  надвигалась  необъятная
задница.  То  была  задница  Академии  наук! Командир задергался, заметался,
потом  остановился,  и  вдруг в  прыжке  он  схватил с  палубы дезодоранты и
освежители  и начал  ими  поливать  и  поливать,  прямо  в надвигающийся зад
академику,  и поливал  он до  тех пор,  пока  тот  не  слез. Академик  слез,
повернулся,  а за  ним слез командующий, а командир  успел  пнуть  ногой под
пульт одеколоны и дезодоранты и представиться. Академик потянул носом воздух
и пожевал:
     - М-м... да... э-э... а у вас всегда так... м-м... Э-э... пахнет?..
     - Так точно! - отчеканил командир.
     -  Э-э...  что-то не  додумали наши  ученые...  с  очисткой...  мда, не
додумали... - покачал головой академик.
     Командующий  был  невозмутим.   Он   тоже  покачал  головой,  мол,  да,
действительно, что-то  не  додумали, и проводил  академика до  переборки  во
второй  отсек.  Командир следовал за  ними, соблюдая уставную дистанцию, как
верная собака. Он был застегнут, подтянут, готов  к исполнению. У переборки,
когда  зад  академика  мелькнул  во  второй  раз, командующий  повернулся  к
командиру и тихо заметил:
     - Я вам  додумаю. Я вам всем додумаю.  Я вам  так додумаю, что месяц на
задницу сесть будет страшно. Потому что больно будет сесть... Слезьми... все
у меня изойдете... слезьми...

+1

96

ФЛОТСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

     Жили-были  в   Севастополе  два  крейсера;  крейсер  "Крым"  и  крейсер
"Кавказ". Они постоянно соревновались в организации службы.  Подъем флага  и
прочие  регалии происходили на них секунда  в  секунду,  а посыльные  катера
отходили ну просто тютелька в тютельку, на хорошей скорости, пеня  носом, по
красивой  дуге. Командиры  обоих кораблей приветствовали  друг друга  с  той
порцией теплоты и сердечности, которая только подчеркивала высокое различие.
Команды  крейсеров, можно сказать,  дружили, но  во  всем, даже  в  снимании
женщин и в легком питии, хорошим тоном считалась равная скорость.
     Время было послевоенное, голодное, и  отдельным женщинам, проще говоря,
теткам, разрешалось забирать остатки с камбуза. Ровно в 14.00 они  вместе  с
ведрами загружались в  оба  катера и отправлялись  забирать на оба крейсера.
Катера никогда не опаздывали - 14.00 и баста. И вот однажды свезли на  берег
двух  шифровальщиков. Те  направились прямо в штаб  и надолго там  застряли.
Стрелка  подползала к 14-ти часам, и командир одного из крейсеров, дожидаясь
отправления,  жестоко   страдал.  Скоро  14.00,  а   этих  двух   лахудр  не
наблюдается.  Тяжелое это дело  - ожидание подчиненных, просто  невыносимое.
Командир   неотрывно  смотрел  на  дорогу,   поминутно  обращаясь  к  часам.
Оставалось  пять  минут  до  возникновения  непредсказуемой ситуации, и  тут
вдалеке показались эти два урода - шифровальщики. Они шли в легком променаде
и болтали,  а перед ними,  шагов  за десять, в том же направлении шлепали  и
болтали две тетки с ведрами под камбузную баланду.
     -   И-и-из-ззза-д-ву-х-бли-иии-де-й!   -   тонко    закричал   командир
шифровальщикам,   передавая  в  голосе  все  свое  непростое  страдание,   -
нарушается флотская организация!
     Тетки,  приняв  крик  на  свой  счет,  прибавили  шагу,  а  за  ними  и
шифровальщики.
     - Быстрей! - возмутился командир. - Бегом, я сказал!
     Тетки побежали, а за ними и шифровальщики. Их скорость не влезала  ни в
какие ворота, стрелка подкрадывалась к 14 ти часам.
     - Антилопистей, суки, антилопистей!!!  - заорал  командир, время отхода
мог спасти только отборнейший мат.
     - Вы-де-ру! - бесновался командир. - Всех выдеру!
     Громыхая  ведрами,  высоко вскидывая коленями  юбки,  мчались,  мчались
несчастные тетки,  а за  ними  и  шифровальщики,  тяжело  дыша. "Кавалькада"
неслась наперегонки с секундной стрелкой.  В эту гонку вмешались все: кто-то
смотрел на  бегущих, кто-то на стрелку, кто-то  шептал: "Давай! Давай!" Все!
Первыми свалились с причала тетки,  за ними загремели шифровальщики - каждый
в свой катер,  и  ровно а 14.00, тютелька  в  тютельку, катера отвалили и на
хорошей скорости, пеня носом, разошлись, направляясь к крейсерам по красивой
дуге.

+1

97

Я ВСЕ ЕЩЕ МОГУ...

     Я  все  еще  могу  отравить  колодец,  напустить  на  врага  зараженных
сусликов, надеть противогаз за две секунды.
     Я могу  запустить  установку, вырабатывающую ядовитые дымы, отличить по
виду и запаху адамсит от фосгена, иприт от зомана, Си-Эс от хлорацетофенона.
     Я знаю "свойства", "поражающие факторы" и "способы".
     Я могу не спать трое суток, или просыпаться через каждый час, или спать
сидя, стоя; могу так суток десять.
     Могу  не пить,  столько  же не  есть, столько же  бежать  или следовать
марш-бросками  по двадцать  четыре километра,  в полной  выкладке,  выполнив
команду "Газы!", то есть в противогазе, в защитной одежде; вот только иногда
нужно  будет  сливать  из-под  маски   противогаза  пот   -  наши  маски  не
приспособлены к тому, чтоб  он сливался  автоматически, -  особенно если его
наберется столько, что он начинает хлюпать под маской и лезть в ноздри.
     Я  хорошо вижу ночью,  переношу обмерзание и  жару.  Я не пугаюсь, если
зубы начинают  шататься,  а  десны  болеть и  из-под  них, при  надавливании
языком, появляется кровь. Я знаю, что делать.
     Я  знаю  съедобные травы, листья;  я  знаю,  что если  долго жевать, то
усваивается даже ягель.
     Я могу  плыть - в штиль или в шторм, по течению или против, в  ластах и
не в ластах, в костюме с подогревом или  вовсе без костюма. Я долго так могу
плыть. Я могу на несколько месяцев разлучаться  с семьей, могу выступить "на
защиту интересов", собраться, бросив все, и вылететь черт-те куда. Могу жить
по десять  человек в одной комнате, в мороз,  могу вместе с женами -  своей,
чужими - отогреваясь под  одеялами  собственным дыханием,  надев  водолазные
свитера.
     Могу стрелять - в жару, когда  ствол раскаляется, и -  в  холод,  когда
пальцы приклеиваются к металлу.
     Могу разместить  на крыше дома пулеметы так, чтобы простреливался целый
квартал, могу разработать план захвата или нападения,  могу бросить  гранату
или убить человека с одного удара - человека так легко убить.
     Я все это еще могу...

0

98

ПИДЖАК

     Его взяли  на флот из  торпедного института; из того  самого института,
где  создаются наши военно-морские  торпеды.  Его  взяли и  сделали из  него
офицера. На три года. Не знаю, зачем.
     Юный ученый-торпедист; вот такая огромная, в смысле мозгов, башка, очки
с  толстыми линзами, беспомощное  лицо  и взгляд  потусторонний. Он был и  в
самом деле не от мира сего, он был от мира того, от мира науки.
     Он  читал электронные схемы,  потом  паял, опять  читал  и опять  паял,
вместо того чтобы взять прибор и потрясти его, чтоб он заработал.
     И  профессия  у  него была  секретная, а  кроме нее, он ничего не знал,
ничего не любил и ни о чем не говорил.
     И с женщинами ему не везло. Он не умел смешить женщину, а женщину нужно
постоянно смешить, иначе она тебя бросит.
     Женщины его бросали, и он ужасно расстраивался.
     Когда на него надели форму, то она на нем сидела, как коза на заборе.
     Форма  на настоящем офицере сидит по-особенному. Офицер  как бы слит  с
формой;  а  слит  он  потому,  что  сам  по себе офицер  довольно  необычное
биологическое формирование.
     Офицер служит. И служит так, как почти невозможно  служить. Офицер даже
во сне - служит.
     Офицер берет в  руки то, что руками обычно не берется, и несет это "то"
куда-то  неизвестно  куда; там  он садится  на то, что  ни в коем случае  не
должно  плавать,  а  должно тут же утонуть, и плывет  на  нем, плывет долго,
годами  плывет, потому  как он - офицер  флота.  Офицер  ест,  пьет,  сидит,
встает, идет - не как все люди.
     Офицер страдает, мечтает, надеется и не задает при этом вопросов.
     Офицер...
     А  это  был не  офицер. Но главная сложность состояла в том, что он  не
прошел училище,  а это прекрасная школа. После  этой прекрасной школы ничему
не удивляешься, а он удивлялся.
     Он удивлялся всему и задавал вопросы.
     - А зачем это? - спрашивал он, и ему объясняли.
     - Неужели такое возможно? - говорил он, и ему говорили, что возможно.
     - Как же так? - терялся он, и ему говорили: а вот так.
     - Не может быть! - восклицал он, и ему говорили, что может.
     Словом, он был похож  на ручную  белую  крысу, которую взяли и временно
бросили в садок к помоечным пасюкам.
     Другими словами,  это был  гражданский пиджак;  он  был  пиджак  из тех
пиджаков,  которые после  первого  ядерного удара,  после  паники в  обозе и
взаимного уничтожения, придут, во всем разберутся и сразу же победят.
     Ну, во время  войны -  понятно, а сейчас куда его  деть?  Куда деть  на
флоте молодого  ученого с  башкой,  не приспособленного ни к  чему?  Что ему
можно доверить?
     Ему можно  доверить  дежурство  по  камбузу,  патруль,  канаву  старшим
копать, грузить старшим чего-нибудь не очень ценное и подметать веником.
     Нет, пожалуй, камбуз нельзя ему доверить:  у него там  все свистнут - и
все люди разбегутся. Патруль? В патруль тоже  нельзя: там на одних рефлексах
иногда приходится действовать, а у него рефлексов нет.
     Нет! Только грузить и только подметать!
     А канаву копать?
     - А вот тут надо подумать. На сколько он у нас?
     - На три года.
     - Ох  уж  эти ученые, академики. Нет, на канаву нельзя. Там  соображать
надо. Нет, только грузить  картошку и  подметать. Все! Хватит ему  на три-то
года.
     Жил он в гостинице с длинными  коридорами и номерами-бойницами по обеим
сторонам. При посещении  "того пристанища почему-то вспоминался пивной ларек
с липким  прилавком,  коммунальная кухня и лавка старьевщика; от  нее  веяло
непроходящей тоской.
     Его прозвали "квартирным Колей", потому что он приходил к кому-нибудь в
гости,  садился и  начинал  говорить, говорить, общаться начинал, и его было
потом не выгнать.
     Через два с  половиной  года  он снимал  пенсне с линзами,  тер себе то
место, где был лоб, и говорил всюду:
     - Я - тупой.
     Его все еще презирали, но уже утешали. На сборищах он резво напивался и
говорил, улыбаясь, кому попало:
     - Я заезжал в  отпуске в институт. Они мне предложили начальника отдела
и тему на выбор. Представляете? - хватался он за окружающих.
     Окружающие представляли, но смутно - никому не было до него дела. И тут
он начинал хохотать в одиночку.
     Он хохотал, как безумный, задыхаясь и плача:
     -  Они...   там...  ох-хо-хо...  дума...ют...  ха-ха-ха,   ой,  мама...
думают... что я... здесь... ой, не могу... вырос... над собой... ох... что я
здесь... на флоте... обо...га...тился... хи-хи-хих... не могу... х-х-х...
     Потом он резко делал серьезную рожу и говорил:
     -  Вообще-то  после флота я  на начальника отдела  потяну. Раньше бы не
потянул, а теперь я все могу.
     -  Я придумаю  новую торпеду, - начинал он  опять  хохотать,  - я  знаю
какую. Это что-то круглое должно быть, чтоб  руками можно было катить, но не
легкое, чтоб  домой  не отволокли.  Должно снега  не бояться и  ночевать под
открытым  небом.  Чтоб только  откопали  -  сразу же работало. Чтоб с  крыши
падало и не билось.  Чтоб внутрь заливалась не горючая, не выпиваемая дрянь.
Чтоб эта дрянь  не  нужна  была для "Жигулей". Чтоб  эта торпеда по  команде
тонула, по команде - всплывала, чтоб бежала и поражала. Ждите, скоро пришлю.
А то и с проверкой приеду. Вот посмеемся!
     - Да, и лопату, - тут он совсем загибался от смеха, - лопату... лопа...
хх... ту... ей... хо-хо... ой, не могу... лопату... ей...  при... де... ла..
ю... сбо.. ку...  при... со...  ба... чу...  ой, мама, - сипел он  остатками
воздуха,  - и ме..  т... лу... мет...  лу...  ей  сза...ди... вотк...  ну...
поме... ло... встав... лю...
     И все начинали смеяться вместе с ним.

0

99

МАФИЯ

     В коридоре, за дверью, слышалась  возня и грохот  сапог. Оттуда тянулся
портяночный запах растревоженной казармы.
     Вот и утро. "Народ" наш еще спит, проснулся только я. В каюте у нас три
койки: две  подряд и одна  с краю. На ближней  к двери спит СМР (читать надо
так - Сэ-Мэ-эР,  у него такие инициалы),  на следующей  - я, а на той, что в
стороне, развалился Лоб.
     Обычно курсантские клички  - точный слепок  с человека, но  почему меня
называют  Папулей, я понятия не имею. Вот Лоб - это Лоб.  Длинный, лохматый,
тощий;  целых  два метра и  сверху гнется. Вот  он, собака,  дышит. Опять не
постирал носки. Чтоб постоянно выводить его из себя, достаточно хотя  бы раз
в сутки, лучше в одно и то же время,  примерно в 22 часа, спрашивать у него:
"Лоб, носки постирал?" А еще лучше разбудить и спросить.
     СМР дышит так, что не поймешь, дышит ли он вообще. Если б в сутках было
бы двадцать пять часов,  СМР проспал бы двадцать шесть. Он всегда умудряется
проспать на один час больше того, что физически возможно.
     СМР  - вдохновенный изобретатель поз для сна. Он  может охватить голову
левой   рукой  и,  воткнув  подбородок   в   сгиб  локтя,  зафиксировать  ее
вертикально. Не вынимая ручки из правой руки, он втыкает ее в конспект и так
спит  на лекциях. В мои обязанности в таких случаях входит подталкивание его
при  подходе  преподавателя.  Тогда  первой просыпается  ручка, сначала  она
чертит неровную кривую, а потом появляются буквы.
     СМР с детства плешив. Когда его спрашивают, как это с ним случилось, он
с  удовольствием перечисляет: пять  лет  по лагерям (по пионерским, родители
отправляли его на  три  смены, не  вынимая); три года колонии для малолетних
преступников (он закончил Нахимовское училище); и пять лет южной ссылки (как
неисправимый  троечник,  он   был  направлен  в  Каспийское  училище  вместо
Ленинградского).
     Правда, если его спросить: "Слушай, а отчего ты так много спишь?" - он,
не балуя разнообразием, затянет; "Пять лет по лагерям..."
     Шесть часов утра. Мы живем в  казарме. У нас отдельная каюта.  Замок мы
сменили, а дырку от ключа закрыли наклеенными со стороны каюты газетами. Так
что  найти нас или достать -  невозможно. Не жизнь, а конфета. Вообще-то уже
две   недели  как  мы  на  практике,  на  атомных  ракетоносцах.   По-моему,
ракетоносцы об  этом  даже  не  подозревают.  Встаем мы в  восемь,  идем  на
завтрак, потом  сон  до обеда, обед, сон  до ужина, ужин  и  кино. И так две
недели. Колоссально. Правда, лично я уже смотрю на койку как на утомительный
снаряд - все тело болит.
     Раздается  ужасный   грохот:   кто-то  барабанит  в  нашу  дверь.   СМР
вытаскивается  из  одеяла:  "Ну,  чего  надо?".  "Народ"  наш проснулся,  но
вставать лень.  Стучит  наверняка  дежурный.  Вот придурок (дежурными  стоят
мичмана).
     - Жопой постучи, - советует СМР.
     Мы  с  Лбом устраиваемся, как  римляне  на пиру,  сейчас будет  весело.
Грохот после "жопы" усиливается. Какой-то бешеный мичман.
     - А теперь, - СМР вытаскивает  палец из-под одеяла и, налюбовавшись им,
милостиво тыкает в дверь, - го-ло-вой!
     Дверь ходит ходуном.
     -  А теперь опять жопой! - СМР уже накрылся одеялом с головой, сделал в
нем дырку и верещит оттуда.
     В дверь молотят ногами.
     - Вот дурак! - говорит нам СМР и без всякой подготовки  тонко, противно
вопит: - А теперь опять головой!
     За дверью слышится такой вой, будто кусают бешеную собаку.
     - Жаль человека, - роняет СМР со значением, - пойду открою.
     Он закутывается  в одеяло  и  торжественный, как патриций, отправляется
открывать.
     -  Заслужил,  бя-яш-ка, -  говорит  он  двери  и,  открыв, еле успевает
отпрыгнуть в сторону.
     В дверь  влетает капитан первого ранга, маленький,  как пони,  примерно
метр  от пола.  Он  с  воем,  боком, как ворона  по полю, скачет до батареи,
хватает с нее портсигар с сигаретами и, хрякнув, бьет им об пол.
     - Вста-ать!
     Мы встаем.  Это командир соседей по кличке  "Мафия",  или "Саша - тихий
ужас", вообще-то интеллигентный мужчина.
     - Суки про-то-коль-ные! - визжит он поросенком на  одной ноте.  - Я вас
научу Родину любить!
     Мы в трусах, босиком, уже построены  в одну  шеренгу. Интересно, пороть
будет или как?
     - Одеться!
     Через минуту мы  одеты. Мафия покачивается на носках. Кличку он получил
за привычку, втянув воздух, говорить: "У-у-у, мафия!"
     - Раздеться!
     Мы  тренируемся  уже  полчаса:  минута  -  на  одевание,  минута  -  на
раздевание. Мафия терпеть не может длинных.  Все, что выше метр двадцать, он
считает личным  оскорблением и пламенно ненавидит. К  сожалению, даже мелкий
СМР смотрит на него сверху вниз.
     -  А  тебя-я,  - Мафия  подползает  к двухметровому  Лбу, -  тебя-я,  -
захлебывается он, подворачивая головой, - я сгною! Сначала остригу.  Налысо.
А потом сгною! Ты хочешь, чтоб я тебя сгноил?
     В общем-то, Лоб у нас трусоват. У него мощная шевелюра и ужас в глазах.
От страха он говорить не может  и потому мотает  головой. Он не  хочет, чтоб
его сгноили.
     Мафия оглядывает СМРа, так,  здесь стричь нечего, и меня, но я  недавно
стригся.
     -  Я перепишу  вас  к  себе на  экипаж. Я  люблю  таких... Вот таких...
У-ро-ды!
     В  этот  момент, как-то  подозрительно сразу,  Мафия успокаивается.  Он
видит на  стене  гитару.  СМР делает нетерпеливое, шейное  движение. Это его
личная гитара. Если ею брякнут об пол...
     - Чья гитара?
     - Моя.
     - Разрешите поиграть? - неожиданно буднично спрашивает Мафия.
     СМР от неожиданности давится и говорит:
     - Разрешаю.
     Через  минуту  из  соседней  комнаты доносится  плач  гитары  и "Темная
ночь...".
     После обеда мы решили не приходить. Лоб и я. В каюту пошел только СМР.
     - Не могу, - объяснил он, - спать хочу больше, чем жить. Закроюсь.
     Ровно в 18.00 он открыл нам дверь, белый, как грудное молоко.
     - Меня откупоривали.
     Как  только  СМР  после  обеда  лег, он  сразу  перестал дышать.  Через
двадцать минут в дверь уже барабанили.
     - Открой, я же знаю, что ты здесь, хуже будет.
     За дверью слышалась возня. Два капитана первого ранга, командиры лодок,
сидели на корточках и пытались подсмотреть в  нашу замочную  скважину. Через
три листа газеты нас не очень-то и увидишь.
     - Ни хрена не  видно,  зелень пузатая,  дырку  заделали. Дежурный, тащи
сюда все ключи, какие найдешь.
     Скоро за дверью послышалось звяканье и голос Мафии:
     - Так, так, так,  вот, вот, вот, уже, уже, уже.  Во-от сейчас достанем.
Эй, может, сам выйдешь? Я ему матку оборву, глаз на жопу натяну.
     СМР чувствовал себя  мышью  в  консервной банке; сейчас откроют и будут
тыкать вилкой.
     - Вот, вот уже.
     Сердце замирало, пот выступал, тело каменело.  СМР становился все более
плоским.
     - Тащи топор, -  не унывали открыватели. - Эй ты, - шипели за дверью, -
ты меня слышишь? Топор уже тащат.
     СМР молчал. Сердце стучало так, что могло выдать.
     -  Ну, ломаем?  - решали  за  дверью.  - Тут делать нечего -  два  раза
тюкнуть. Ты там каюту еще не обгадил? Смотри у  меня. Да ладно, пусть живет.
Дверь жалко. Эй ты, хрен с бугра, ты  меня слышишь? Ну, сука потная, считай,
что тебе повезло.
     Возня  стихла. У  СМРа еще два  часа не работали ни руки,  ни  ноги.  Я
встретил Мафию через пять лет.
     - Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга.
     Он узнал меня.
     - А, это ты?
     - Неужели помните?
     - Я вас всех помню.
     И я рассказал ему эту  историю. Мы еще долго стояли и смеялись. Он  был
уже старый, домашний, больной.

0

100

О "БДИТЕЛЬНОМ НЕСЕНИИ ВАХТЫ".

     Товарищи!

     Прошла  половина  боевой  службы.  За  плечами  у  нас много  хорошего.
Например, бдительное несение вахты. Мичман Зайделиц. (Далее следует рисунок,
изображающий в вольной, кубической  манере  мичмана Зайделица.  Под рисунком
подпись: "В  оставшееся  время нужно более внимательно нести  вахту,  т.  к.
матчасть старая и в процессе беспрерывной работы совсем износилась".)

0


Вы здесь » Виртуальный дом 2 » ЭТО ИНТЕРЕСНО » Морские истории